Елена Блоха - 90 дней в плену

и журналы. Один – гламурный для дам-с, другой – общественно-политический. Одна статья в нем меня особенно порадовала. Это собранные вместе записи статусов за неделю из Фейсбука одного моего друга, донецкого журналиста Игоря.

Странно, я ведь и раньше, до задержания все эти его записи из ФБ о жизни в осажденном городе читала, лайкала, некоторые комментировала, но именно сейчас они мне показались такими близкими, по-особенному ценными. Еще раз перечитав их, я как будто с другом поговорила. И на душе стало так хорошо, так спокойно.

Именно тогда я приняла решение тоже записывать все происходящее со мной с момента моего задержания. Поэтому на следующем свидании с детьми попросила передать пачку бумаги и несколько ручек.

Утром 6 августа, сразу после завтрака, дежурный сообщил мне, чтобы я быстро собиралась на выезд. На этот раз в обязательную программу нашей

встречи был включен допрос, не с пристрастием, но по существу.

Пока ждали адвоката, у меня появилась возможность неформально поболтать со следователем. Согласно установленного распорядка, с нами в кабинете у входа «скучал» охранник – совсем молодой парнишка лет двадцати трех. Поначалу он старался быть грозным и делал мне замечания, что можно, а что

нельзя делать. Но потом, видя наши почти «дружеские», я бы даже сказала «приятельские» отношения со следователем, он стал менее строгим и перестал грозно хмурить брови и надувать щеки.

«Анатолий Васильевич (так звали следователя), два дня назад, когда ваше начальство беседовало со мной в своем кабинете, они меня даже кофе угостили», – попыталась я выманить для себя дополнительные преференции. «Так вы с начальством хотите пообщаться или кофе?» – переспросил следователь. «Если можно, чашечку кофе. Сахара два кусочка», – набравшись наглости решила побаловать я себя маленькой радостью. На соседнем столе до сих пор лежал наш дорожный пакет с хлебом и печеньем, которое я и взяла к ароматному напитку (конвойный немного поупрямился, но следователь заверил, что еда не отравленная, и в своем кабинете он мне все равно умереть не даст). «Вот куда мне этот ваш пакет девать?» – возмущенно вопрошал он, и было заметно, что следователь действительно не мог найти ответ на этот вопрос. Поясню, что когда меня уводили в изолятор, то сразу сказали, что никаких продуктов с собой брать нельзя, пришлось

пакет оставить в кабинете управления СБУ. «Тоже мне проблема. Хотите, сами съешьте. Ну, или отнесите добрым бедным людям. Церковь у вас есть тут где-то рядом? Глядишь, вам это потом зачтется», – посоветовала я следователю. Было заметно, что такой вариант ему даже не приходил в голову.

«Привет, Толик! – в открытую дверь кабинета заглянул один из сотрудников СБУ. – Дай камеру ненадолго, очень надо». Следователь поднял от бумаг

голову, посмотрел на него, потом на видеокамеру, лежавшую у него на столе, затем на меня и ответил: «Мне самому сейчас нужна камера. Не дам». Однако сотрудник не уходил и продолжал смотреть то на следователя, то на меня, то на охранника. «Ну, хотите, возьмите мою видео-камеру, – предложила я. – Она у вас все равно без дела среди вещдоков валяется, а так хоть послужит на благо украинского государства». Следователь недовольно засопел, а сотрудник прыснул смехом и быстро удалился, наверное, дальше искать камеру. Но через некоторое время его фигура опять замаячила в дверном проеме: «А флешку на четыре гига, может, найдете?» «У меня точно нет. Ничем не могу помочь», – уверенно ответила я, а следователь, подняв на него голову, недовольно отрицательно помотал.

Я попросила маркер, чтобы подчеркнуть кое-какие места в документах, которые могут мне понадобиться. Следователь поискал на своем, а потом и на чужом столе, еле отыскав оранжевый пожеванный маркер. «Нда, не любит вас руководство. Ни видео-камеры, ни флешки, ни маркера у вас нет», – «пожалела» я следователя.

В этот момент зазвонил его телефон, и он пошел встречать адвоката. Когда появилась Лиля, мы пошли с ней пошептаться в коридоре в углу (свободного кабинета для беседы с защитником опять не оказалось). Обсудив, какие каверзные вопросы может задать на допросе следователь и как на них лучше отвечать, мы вернулись в кабинет. Главная установка – ни в чем не признаваться.

Следователь зачитал фабулу протокола, включил видео-камеру, и мы приступили к допросу. Признаться, не могу утверждать, что его вопросы были какие-то сложные или с подвохом. Может, конечно, я этого просто не заметила, но отвечать на них мне не представляло никакой сложности.

С – Как вы попали на съезд ДНР 16 мая?

Я – Сотрудник пресс-службы по телефону сообщил мне, что там будет какое-то мероприятие.

С – А как вы прошли в здание, где проходил съезд?

Я – По журналистскому удостоверению.

С – А кроме вас, там, в зале были еще журналисты?

Я – Судя по тому, что велась съемка, были камеры, то да, журналисты были.

С – А как вы раньше получали информацию, что в ОГА будет какое-то мероприятие?

Я – Приходила рассылка от пресс-службы по электронной почте.

С – Где обычно находились журналисты во время заседаний?

Я – Когда еще была обычная Донецка облгосадминистрация, то все журналисты находились в пресс-центре, расположенном рядом с залом заседаний на втором этаже.

С – А почему вы тогда 16 мая не были в пресс-центре?

Я – После захвата здания ОГА 6 апреля это помещение не работало. Я не знаю, что с ним произошло. С того момента я там больше ни разу не была.

Ну и так далее в течение часа. Видела лидеров ДРН, не видела, знаю кого-нибудь из ДРН или не знаю. Конечно, кое-кого видела и знаю, я же журналист, на пресс-конференции ходила, фиксировала, снимала видео, фото.

С – И последний вопрос. Ваше мнение о той ситуации, которая сложилась в стране.

Я – Я мирный человек, мирной профессии – журналист. И то, что я сейчас вижу, это ужасно. Идет война, погибают люди, простые люди, дети, старики. Разрушаются дома, бомбят города – это ужасно. Это большая трагедия.

Следователь выключил камеру. Признаться, за этот час я очень устала, не потому, что боялась подвоха от следователя, а потому, что за этот короткий промежуток времени пришлось вспомнить события последних месяцев, таких трудных, непростых, страшных месяцев войны.

Записав это увлекательное видео, следователь стал его перекачивать с камеры на компьютер. Согласно данным программы, на это должно было уйти около часа. Воспользовавшись тем, что все равно необходимо дождаться, когда все видео скопируется на ПК, следователь предложил заодно сдать тесты для графической экспертизы.

Не могу утверждать, что это очень уж интересное занятие, но, как говорит молодежь, прикольно. Всего было 24 теста, поделенных на три вида: