Екатерина Полухина - Месть – это холодное блюдо. Психологическая драма

© Екатерина Ивановна Полухина, 2018

ISBN 978-5-4493-9268-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Элечка родилась не от отца, а от заезжего молодца. В восьмидесятые годы было модно посылать в командировку специалистов из всяких НИИ (научно исследовательский институт) и КБ (конструкторское бюро). Да и, просто студентов, преподавателей и даже, самих профессоров, из обычных институтов, на прорыв в матушку деревню. Сено косить, да копнить, свёклу с подсолнухом полоть. А, там картошку, да морковку копать, подбирать потери сладких корней свёклы. В, общем, в деревне работы было, хоть отбавляй (не, то, что теперь). И, причём круглый год. Там, хоть не разгибайся от этой работы. А, чтобы в НИИ, да институтах, люди, между открытиями да сессиями не протирали зря штаны, руководство и старалось на пользу дела, бросать их на помощь сельскому хозяйству. Выигрывали все и, всем была польза.

Помощники были накормлены, напоены. Да, не тем, чем они питаются в своих городских столовых. В деревенских столовых всё с пылу, с жару. Всё свеженькое, без заморозки, усушки, утряски. Молоко парное, яблоки, да груши с ветки. Рыба из пруда, грибы из лесу. В общем, откорм по – полной. С жильём проблем, тоже ни каких. Для таких случаев, в колхозе имелась сельская гостиница. Ну, а если кого она не устраивала, хватало молодок, которые с удовольствием принимали квартирантов к себе.

Зарплата основная у помощников, на основной работе, капала; голова отдыхала от сложных мыслей и готовилась к новым свершениям и открытиям. Студенты получали заряд бодрости и представление, откуда берутся булки, молоко, мясо. А, то, ведь многие, конечно же, городские жители, часто думали, что булки растут на деревьях. И, их можно сорвать, словно грушу, или яблоко.

Колхоз получал, какую – ни какую подмогу в рабочей силе. Ну, а бабы деревенские, да девки, потом рожали симпатичных, умненьких мальчишек и девчонок. Свои – то мужики ведь совсем от самогона угорали и, как производители были, ну ни к чёрту. А, тут, благородная кровь встречалась со здоровой мужицкой, у которой щёки от мороза, что твоя столовая свёкла; косы до пят, бёдра только в деревенскую дверь, груди по два бидона. Может, оно умочком и слабоваты, а уж здоровьем бог не обделил деревенских баб.

Ну, какая же ещё женщина, как не русская деревенская, сможет поднять такое: и детей растить, и огород вскопать да посадить. Да, ещё же и убрать его, придёт пора, нужно. А, сена накосить, да скотину управить. Это тебе не хухры – мухры. Тут нужно здоровье отменное, а без здоровья враз загнёшься. Вот и Настёна Зотова, местная жительница села Добродеево, приняла на постой к себе худосочненького, рыжеволосого очкарика.

Был он худ, длиннорукий и длинноногий. Нескладный какой – то, а вот за очками его читалось столько ума, энергии, обаяния и, ещё чего – то такого, от чего у Насти заходилось в груди сердце. А, уж, когда после работы, накупанный, накормленный ею, он ложился с ней в постель, тут она просто сходила с ума. Таких слов о любви, таких поцелуев, таких объятий она не то, что не получала за свою жизнь, она и не знала даже, что есть такое на земле. Месяц, этого неземного счастья пролетел, как один миг и, вот расставание.

Она не плакала, не грустила даже. Жила надеждой, что после этого месяца неземного счастья, останется в ней новая жизнь. Смысл, для чего жить, подаренный ей этим нескладным, но таким волшебным человеком. Сама она тоже красавицей не была, разве что, румянец во всю щеку, белотелая да сдобная. Глаза с раскосиной, бёдра широкие, чтобы детей рожать без проблем, грудь колесом, руки лопатами. В общем, настоящая, русская баба. Та, что и коня на скаку, и в горящую избу. Мужа у неё не было, хотя и уж, далеко за тридцать ей было, на тот момент.

А, что ими делать этими алкашами подзаборными? Ей хотелось, если уж не принца, то хотя бы правильного, работящего мужика, как её покойный батяня. Чтобы, хоть и лупил иногда, как это принято на деревне, но и был опорой и защитником. Вот, если такого бы, как Антоша, что укатил в свою далёкую Москву, но, вряд ли они еще, когда нибудь с ним свидятся, в этой жизни. Если только, вот так ещё, как нибудь. Ненароком. Но, это бабка надвое сказала. У неё своя жизнь, у него своя семья. Жена и сынок шести с половиной лет, да работа, нечета деревне. Он был настоящим профессором, какого – то там института.

Ей хватало, этих: Антонов, Валериев, Геннадиев. Один, даже Аристарх был. Но, все они уезжали, а она оставалась одна, как перст. Её лоно не принимало их, как потенциальных отцов. Просто утеха похоти и плоти, и больше ничего. А ей, ой, как надоело быть одной, хотелось стать матерью. После того, как погибли её маманя с батей (лошадь понесла). А дело было в поле. Они собирали початки кукурузы, так ходок с этими початками на них перевернулся, да и задавило их обоих.

Боль утраты почти прошла, но тошно было жить одной. Хотя, очень скучать без внимания не приходилось, зимой, если только.

Но, своё хозяйство не давало расхолаживаться, да и в колхозе хватало дел. Если, не дояркой, то ухаживать за птицей. А, не хочешь, так иди рассаду в огородничество выращивать. В общем, в деревне работа вся такая, что к вечеру умаешься так, и не до любви уж. Там главное, чтобы здоровье не подвело, а думать за тебя есть кому. На то начальства полно. Ты только больше бери, да дальше кидай, а, уж, куда кинуть тебе подскажут. Тут пятеро советчиков наготове, рядом стоят, ошибиться не дадут.

Дом ей от родителей достался добротный, отец был мастер на все руки. Сам руководил постройкой просторного пятистенка, без всяких там архитекторов и прорабов. Большие окна, с весёлыми, узорчатыми наличниками, русская печка на пол – кухни, пышущая жаром и поднимавшая хлебы и пироги, как ни у кого больше в их деревне. Почти сказочное, резное крылечко с козырьком. Над коньком вычурный петушок, крутящийся в разные стороны. Куда дул ветер, в данный момент, туда петушок и клювик свой направлял. Расписной хвост, да уборы на груди. Бородка с гребешком кровенели и сверкали на солнышке лаком. Только петь не умел он, а, так вылитый был, живой петух, что важно расхаживал у них во дворе.

Чистоту Настя любила с самого детства, переняв у своей покойной мамани, тихой и не умевшей никому и ни в чём перечить, женщины. Дом её сверкал просто чистотой и опрятностью. Средств к существованию, хватало. Здоровьем она была не обделена природой. И, всё бы было ничего, только вот не хватало ей счастья.