Любовь Арзамасцева - Путь за Евангелиями

– Почему ты так подумала?

– Потому что мне показалось, что те глупости, которые я наговорила тогда, Ты не стал бы слушать.

– Ты и права и не права. Позже поймешь. А пока говори об Иоанне Крестителе, потому что ты его полюбила.

– Да. Я начала говорить. И не могла остановиться. Договорилась до того, что вдруг неожиданно поняла. Никакой я не Хомо Сапиенс, а дремучий медведь, только, только вышедший из леса. Правда, теперь он не один. С ним рядом суровый очиститель, который стал для него лучшим и истинным другом. Иоанн Креститель совершает и еще один замечательный акт. Он приближает человека к Тебе настолько близко, что тот уже не боится начать диалог с Тобой. Но я, честно говоря, до сей поры как-то опасаюсь говорить от имени Твоего. И даже, как от имени светского собеседника.

– Почему?

– Потому что те ответы, которые приходят от Тебя, отличаются от того, как я их выкладываю на бумагу.

– Чем отличаются?

– Твои ответы краткие, точные, нежные, поэтичные. Они льются легко и свободно, как чистый родник. Те мгновения, когда приходит от Тебя ответ, невозможно описать словами. Просто душа поет. Я пытаюсь запомнить ответ, но у меня еще ни разу не получилось перенести его на бумагу в том виде, в котором он пришел.

Я не поэт, но мне кажется что даже самый талантливый поэт не смог бы выразить Твои ответы буквой. И я не знаю, как мне быть. С одной стороны мне просто необходимо отдать те знания, которые я получила от Тебя, а с другой стороны мне кажется, что это невозможно. Я мучаюсь косноязычием.

Однажды во сне я вдруг поняла, что других слов, кроме как «Бог есть Любовь» и быть не может. И не нужно ничего исследовать, это же так ясно. Там мне это было ясно. И там же я испугалась. Я не хотела просыпаться. Я уже знала, что, как только проснусь, это удивительное чувство, эта удивительная ясность исчезнет, и я опять начну мучиться от моих топорных слов и терять исцеление. Но меня заставляет мучиться только одно желание. Желание подарить миру то, что подарили мне. Как мне быть? Я же вижу разницу между Твоими ответами и моими словами.

– Да. Это сложно, но поправимо. Старайся отвечать на вопросы сама, а если не получится, не огорчайся. Вложи твои топорные слова в Мои уста. Я потерплю.

– Но я же могу сказать неправду. Одно неверное слово и весь смысл извратится.

– Дитя, Мое! Не извращай души твоей, и истина высветится даже из-под топора.

– Хорошо. Как я поняла, Иоанн Креститель придверник, который открывает дверь к овцам настоящему Пастырю.

– Что есть для тебя в настоящее время, Иоанн Креститель?

– Он во мне. Он живой и настоящий человек, только незрим для меня. Он часть моей плоти и крови. Он очистил мое неверие в имя Твое.

– И ты уже не удивляешься, что в твоей плоти и крови живет СЛОВО.

– Нет. Но почему Тебя свои не приняли?

– Давай этот вопрос оставим на потом. Скажу только, что каждый человек норовит принять только то, что не требует напряжения всех душевных сил его. Но хочет большего. И потому много говорит о намерениях, и мало делает для их исполнения. Но что толку всю жизнь говорить о постройке дома по имеющимся чертежам. Жить все равно будет негде.

– Ты получила свидетельство Иоанна обо Мне. Выскажи твою точку зрения на покаяние.

– Покаяние, это мощный очистительный процесс. Это не тихий шепот.

Это слёзы и буря, ярость и ненависть, горе и боль. Это действительно очищает на несколько дней, и даёт утешение. Но покаяние только первая ступень к пути за Тобой, поэтому, если остановишься на первом покаянии, спасения от невежества не получишь.

– Опиши коротко твою первую реакцию на Мой приход к тебе.

– Я не знала Тебя. После многолетних слез пришел Ты ко мне. Нет, не голубем. Ты пришел вечером, когда я легла спать. Странное, тихое жужжанье сзади затылка. Как пчёлка жужжит. И я моментально уснула очень крепко. Проснулась утром и изумилась. Душа была не только здорова, но просто пела от счастья и любви ко всему миру. Я вся светилась изнутри. Такого я не ощущала никогда.

Прошлое ушло как бы на бесконечно далекое расстояние и оттуда казалось таким жалким, таким маленьким, таким глупым, таким ненужным, таким суетным. И я воскликнула, раскрыв руки, – Господи! Мир мой! Земля моя! Люди мои! Как я люблю вас! Как вы мне дороги! Как я хочу вам счастья и здоровья!

В этот же день я достала Евангелие, и началась другая жизнь.

– Где увидели ученики Иоанна жилище Иисуса Христа.

– А где сейчас живешь ты?

– В Тебе. Но почему ученики пробыли в Тебе только до десятого часа?

– Об этом попозже.

– Хорошо. А почему один из первых учеников, перешедший к Тебе от Иоанна наречен Тобой Петром, камнем?

– А как ты ощущаешь в себе Петра?

– Верой, твёрдой как камень. На этом камне я стала твёрдо. Заповеди и Писания говорят о духовном мире человека и указывают точный путь за Тобой.

– Ты твердо уверовала?

– Да.

– Твоя вера стала как камень.

– Да.

– Хорошо. Следуй дальше.

– Как ты ощущаешь Филиппа и Нафанаила?

– Филипп во мне. При всей моей трусости и множестве недостатков, я упряма, и могу идти на риск.

– Нафанаил тоже во мне. Я очень часто не уверена в себе, особенно, когда принимаюсь за новое дело. У меня всегда поначалу такой брак, который даже ребенок не делает.

– Как ты ощущаешь Матерь Божью?

– Матерь Божья страдает при виде чужих страданий. И я не могу видеть чужих страданий. Я в полном недоумении восклицала, – Почему, Господи! Почему так много страдания! Так не должно быть. Ну, неужто это нужно Тому, Кто мудрей и выше нас. Неужто, мы родились на страдание и ненависть.

После Твоего прихода я подумала, что все мои муки позади. Что такое Кана Галилейская я еще не знаю, но в течение нескольких дней, я находилась в состоянии эйфории. Жизнь для меня стала как качественное вино.

– Я уверовала. И не по словам. Я сама себе свидетель, что была на краю пропасти, и только малости не хватало, чтобы отправиться либо на тот свет, либо в дом скорби. И вдруг явилось исцеление. Такое, которое и во сне не могло присниться.

Это как удар грома среди ясного неба. Я была закоренелой атеисткой, и Евангелия казались мне непонятной и неисполнимой декларацией. Я к ним близко не подходила с ранней юности. Но когда меня ударило и снаружи и изнутри, я немедленно, в тот же день, достала это непонятное и неисполнимое, и уставилась на него тупым взором. С той поры я практически перестала читать все другие книги.