Кирилл Киселёв - Русые бороды. Безмолвный цветок

Внезапно что-то ошпарило ему спину и принялось бить его веником по спине, после чего произошёл мощный выброс адреналина.

– Те выродки, что надругались над ней, получили, что заслужили, но она и без того натерпелась. Я знаю, что ты любишь молоко. Не хлеб да соль, а именно молоко! Ты получишь ещё ведро, если снимешь с неё проклятие.

Не успел он отделаться от первого выброса адреналина, как тут же получил второй вызванный мощным содроганием бани, причиной тому был взрыв. После этого он вскочил, оделся, так быстро, как мог и рванул на улицу, на которой уже развернулся нешуточный бой. Пока извлекал оружие из-под порога, успел наслушаться и выстрелов, и свиста пуль, и страшных криков. После успешного выполнения данной операции, он притаился в бане и стал ждать, пока бой утихнет. Пару часов спустя, он уже стоял перед бывшим ДК, который некогда был обителью великого Хана. Радостные мужики в ватниках кричали «у Ра». Перед ними выступал пухлый дед в очках и таком же ватнике. Дед этот был серьёзен, и речь толкал тоже весьма серьёзную и вдохновляющую. Затем он спустился с импровизированной трибуны и направился к Ермаку.

– Товарисч! Поздравляю тебя с днём великой Великороссийской революции!

– Ха тавтология какая-то.

– Вы правы товарисч. Название надо сменить, но какой день! Какая славная битва!

Где-то сзади послышался взрыв. Все обернулись и увидели, как падает церковь. Затем последовало ликование толпы.

«Мда… Славный денёк»

– Товарисч, Благодаря тебе всё это стало возможным! Ты убил это капиталистическое страшилище, обирающее на мосту честных трудяг! И за это полагается справедливая награда. Вот!

Он протянул руку, в которой была банкнота красного цвета с целой кучей коммунистической символики и портретом Ленина.

– Это что?

– Тугрики, некогда мы использовали их для обмена между собой, но теперь эта валюта выйдет далеко за пределы Буйнореченска, а за тем и России!

– Благодарю вас товарищ, но, правда, не стоило. Я вполне мог бы обойтись и простыми рубликами.

– Товарисч, вы меня расстраиваете! Эту ассигнацию можно обменять на целый бюст Ленина! Расписанный, между прочим, нашим лучшим художником!

Из толпы вышел мужик.

– Товарищ генеральный секретарь, товарищ Краснов пал в бою.

– Хм… Тогда четыре простых бюста Ленина! Товарищ Краснов был героем и погиб за правое дело!

– Товарищ. – Обратился Ермак к новоиспечённому генеральному секретарю. – Величайшей наградой для меня будет знать, что случилось с проклятым капиталистом и бандитом – Ханом, а также с местным попом. Предали ли вы их справедливому суду?

– Нет товарисч. Ушли обе капиталистические свиньи. Даже не две, а три! Удрал также проклятый сутенёр.

– А сестра сутенёра?

– Её мы не обнаружили. Похоже, проклятый сутенёр забрал её с собой.

«Хорошо, что поп и девушка выжили. Теперь на душе немного спокойнее»

Покидая Буйнореченск, он беспокоился о попе и немой девушке, хотя в первую очередь побеспокоиться стоило о себе. В этот раз под мостом тоже что-то было, но оно не стало говорить. Выпрыгнув из-под моста, это что-то садануло Ермака по башке. Он и отреагировать толком не успел. Миллионы иголочек пронзили всё тело. Он хотел было взяться за оружие, но конечности не слушались, а перед глазами всё расплылось.

«Теп-ло…»

Ощущение было, словно принимаешь ванну, но при этом, одновременно с тобой, её принимают какие-то ветки, грибы и пара бобровых хвостов.

В пещере было темно, только костёр, разложенный вокруг котла, немного её освещал. В котле этом, помимо веток, грибов и бобровых хвостов, находился связанный человек.

Что-то большое копошилось среди всякого хлама. Затем оно повернулось и у человека, сидевшего в котле, не осталось ни каких сомнений.

«Тролиха…»

– Так сударыня, я, конечно, извиняюсь, но поедать столь разумных существ, как люди, просто негуманно.

– Тихо! Молчать! Не говорить! Ки-Ки-Кирюша мой. Ты убить его! И за это я тебя варить. Медленно варить. Ты кричать! Молить! Я смеяться!

Теперь он осознал всю тяжесть ситуации, в которой оказался. И понял что это – конец. Внезапно стало как-то грустно. Умирать совсем не хотелось. Ему всего-то двадцать один. Он вспомнил всех близких и родных, вспомнил все передряги, из которых выбирался, каким-то чудом, вспомнил детство у бабушки в деревне.

«Какая интересная и удивительная биография. Многие за всю жизнь не проживают столько, сколько пережил я за двадцать один год. Вот бы что-то спасло меня»

Тролиха подошла к нему, наклонилась над котлом и взяла одну из своих огромных грудей в руку.

«Ого, это меня сейчас типо покормят?»

Из груди в котёл полилась зелёная, вязкая и жутко вонючая жижа. Ужасный запах заполнил всю пещеру. Ермаку стало дурно, – на него одновременно обрушились страшная вонь, осознание приближающейся смерти и горячая вода, превращавшая его в варёного рака. Немного времени понадобилось, для появления причудливых и жутких галлюцинаций. Ещё одно страшилище. Только больше и страшнее. Оно схватило тролиху своими длинными руками и вырвало ей голову, вместе с хребтом. После этого человек в котле потерял сознание.

Очнулся он уже развязанный, но всё ещё варёный. Как оказалось, всё, что произошло, не было галлюцинацией. Большое длиннорукое чудище поедало тролихино варево.

– Не люблю мигрантов, Сибирь для болотников! Но готовят они вкусно.

– Это… Спасибо тебе!

– Тебе спасибо. Ты убил её здорового мужа, который меня колотил и отбирал у меня грибы.

Чудище удалилось, прихватив с собой котёл и тролихино тело. Пару минут спустя, человек из котла окончательно пришёл в себя, откопал свои вещи в куче хлама и направился к выходу.

Он не знал, куда ему идти, но слышал реку. Дойдя до неё, решил пойти по течению, дабы попасть в Буйнореченск или Лютобродье.

На прибрежном песке сидели трое. Потрескивал костёр, над которым было сооружено, что-то вроде вертела, на вертеле шипела рыба. Сидели трое, но говорил один, вернее сказать матерился. Весьма неожиданно, этот один замолчал, схватил пистолет и прицелился в куст.

– Выходи! Твои русые патлы слишком хорошо блестят на солнце. Я вижу тебя!

Внезапно куст заговорил.

– А ты молодец Хан! Не получилось застать тебя врасплох.

Между кустом и берёзкой, возник человек с обрезом и топором. Человек осмотрел всех сидящих у костра.

– А где же Отец Евлампий? Он разве не с вами убежал?

– С нами. Ещё вот эту немчуру прихватил, – он ткнул пальцем в сестру сутенёра, – Даже родной братец о ней позабыл, спасая свою шкуру, а поп не позабыл.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.