Вадим Пряхин - Матильда Бумс

Прошло два года.

Подмосковье, дача. Автор-биограф сидит, скукожившись от холода, за письменным столом. У стола – три обогревателя: один маленький, другой побольше, а третий – огромный.

Автор-биограф (пишет и читает написанное). В принципе, Ольга Юрьевна давала шанс «отведать толстятинки» (так она называла знаки внимания к ней) каждому своему подопечному. Ибо ещё не сделала как женщина своего окончательного выбора. Но она считала, что партнёр должен удачно поймать момент. Когда он будет в отличной «спортивно-половой» форме. Дабы создавалась и ежесекундно крепла эдакая идиллия-гармония…

Пауза.

И когда очередной её подчиненный удачно выбирал (пардон, ловил этот момент), то она одаривала его такой силы страстью, что только искры летели. Да так, что бедный наш мужичонка не мог уже смотреть ни на какую другую женщину месяцами, кварталами и даже целыми полугодиями…

Пауза.

Однако если момент был выбран неудачно, например когда начальница ещё не вполне успокоилась после приёма пищи или партнёру только показалось, что он в прекрасной спортивно-половой форме, а на деле получился конфуз, то директриса становилась прямо-таки беспощадной.

Снова офис ПК «Новатор», переоборудованный под спортивный зал. Рядом с креслом Ольги Юрьевны валяются гантели, гири, эспандеры, бутылки с пробками и без них. Перед Ольгой Юрьевной навытяжку стоит Понедельник.

Ольга Юрьевна. Вы только зря отвлекли меня от трапезы, дорогой мой человек! Придётся вас немножечко наказать… А наказание может быть каким угодно. Вы знаете, что моей фантазии нет предела…

Пауза.

Подойдите к двухпудовой гире и выжмите её несколько раз! Хотя я допускаю, что вы и пудовку от пола вряд ли оторвёте. Ну, так дерзайте!

Понедельник подходит к гире, бегает вокруг неё, затем пытается оторвать её от пола.

Ольга Юрьевна (некоторое время со смехом наблюдает за слабаком). Ну-ну! Так, так… Ну, ещё разок!

Пауза.

Ладно. Достаточно! (Отталкивает Понедельника и без всякого напряжения выжимает двухпудовку сначала правой, а затем и левой рукой.)

Пауза.

Теперь отверните пробку, когда я вам прикажу. (Берёт с пола пробку и завинчивает её на бутылке влажной тряпкой.) Начали!

Понедельник (пытается отвинтить пробку руками, а затем зубами). Не могу, дорогая Ольга Юрьевна! Два зуба сломал…

Ольга Юрьевна. Последнее испытание. Сейчас будет соревнование по армрестлингу. (Ставит локтём на стол свою прелестную, чудовищной полноты руку). Не робейте. Может, на этот раз вам повезёт?

Понедельник (ставит руку локтём на стол и сцепляется пальцами с ручищей Ольги Юрьевны). У-у-х!

Ольга Юрьевна (почти мгновенно кладёт руку соперника на стол). Вот так-то, дорогой мой человек! (Подходит к Понедельнику почти вплотную.) Раз, два, три. (Отпускает ему увесистые щелбаны.)

Понедельник. У-у-х! У-у-х!! (Падает на пол, теряя сознание.)

Ольга Юрьевна. Кажется, я сегодня немного переборщила… Но кто же мог подумать, что он таким слабаком окажется?

Подмосковье, дача. Автор-биограф за письменным столом.

Автор-биограф (набирает на компьютере и читает вслух). Не только я сам, но и другие будущие биографы Ольги Юрьевны наверняка будут отмечать, что больше всего лелеяла и внедряла в сознание своего дружного коллектива суровая начальница такое понятие, как «единоначалие».

Пауза.

Если она начинала замечать, что кто-то хотя бы и в тайниках души покушается на это её жизненное кредо, на эту святыню, то пощады такому смутьяну уж точно не будет! В лучшем случае она поставит озорника в угол на колени и заставит его выучить десяток китайских (или, на худой конец, японских) иероглифов из учебника.

Пауза.

А в худшем – может неожиданно накрыть его юбкой, стиснуть голову своими крутыми бёдрами в шёлковых чулках и выпустить её (голову) лишь тогда, когда проказник задёргается в предынфарктных судорогах…

Пауза.

Автор-биограф. А теперь новые стихи, так сказать, на злобу дня:

Офис ПК «Новатор». Столы сдвинуты к стенам. В центре комнаты образовалось что-то вроде арены или ринга для сражения.

Звучит гонг.

Ольга Юрьевна (сбрасывает халат и выходит на ринг). Задача-максимум – победить на первой минуте, задача-минимум – в конце первого раунда!

Вторник (бодро выбегает на ринг в майке и трусах). Максимум – измотать драгоценную Ольгу Юрьевну движением по рингу и нокаутировать в конце третьего раунда, минимум – выиграть по очкам!

Ольга Юрьевна (идёт на сближение с соперником, как танк). Раз! (Перемахивается и, сделав несколько шагов, опускается на колено.)

Вторник (торжествует в предвкушении победы). Иду на добивание!

Ольга Юрьевна (поднимается и наносит удар Вторнику в ухо). Два!

Вторник (отлетает на три метра). Мы так не договаривались… (Скорчился в углу ринга.)

Ольга Юрьевна (подходит к сопернику и наносит удар в голову). И три!!!

Вторник. Сдаюсь, пощадите!

Ольга Юрьевна (смотрит на наручные часы). Задача-максимум-минимум выполнена! Прошу занести в протокол…

Подмосковье, дача. Автор-биограф импровизирует вслух, лёжа на диване.

Автор-биограф. Помнится, когда в школе Олечка (то бишь теперешняя Ольга Юрьевна) писала впервые в жизни диктант, то допустила в нём только две грамматические ошибки. И причём обе – в слове «судья». Она написала это слово, встретившееся и в начале, и в конце диктанта, не иначе как «судия».

Пауза.

На следующий день завуч школы (он же преподаватель русского языка и литературы) вызвал отличницу Олечку на ковёр и сказал, что у него рука долго не поднималась, чтобы поставить ей вместо привычной для всех пятёрки – аж четвёрку с минусом! (Но всё же поднялась…)

Пауза.

Уязвленная школьница подошла к двери (уже в то школьное времечко она закрывала собою вширь весь дверной проём), повернула в замке ключик два раза и положила его в своё глубокое декольте. Затем она повернулась к пожилому завучу задом, на какое-то мгновение приподняла юбку и, дождавшись, пока он скукожится от мощи её тучных ослепительно-белых полушарий, процедила сквозь зубы: «Я понимаю это слово совсем не так, как все остальные. По-моему, следует читать —„СУД“ и „Я“, – это (как я считаю) одно и то же. В связи с тем что у тебя, старого козла, были сомнения, какую оценку мне ставить, я судить тебя сейчас строго не буду. Но остаток своей жизни (а она только ещё начинается по-настоящему!) я буду писать это слово только так, как мне нравится и как я считаю нужным, то есть так, как написано в твоём вонючем диктанте. Я так хочу. И с этого момента я начинаю вершить свой суд»…