Коллектив авторов - Мой самый второй: шанс изменить всё. Сборник рассказов LitBand

Все ее мысли были забиты одной только любовью. Самым мелким в мире шрифтом там было набрано это слово тысячи и миллионы раз. И ни для чего другого места не оставалось. Институт, учеба, сессии… Все это проживалось Леськой как: друзья, подружки, КВН, новогодние и прочие тусовки.

Была, правда, в ее жизни цельная часть без ухода в параллельные реальности. Это было участие Леськи в музыкальных коллективах, а потом – на короткое время, но все же – создание своего собственного. В чужих группах, гордо зовущихся «рок», она играла на синтезаторе. Спасибо музыкальной школе. А потом у нее сами собой стали выходить песни. Так странно. В какой-то момент Леська просто-напросто остановила беготню и сосредоточилась на написании песен. Сидела так иногда в расслабленном одиночестве, наигрывала на гитаре сама себе чего-то, и – бац! – откуда ни возьмись, песня. И, если кто слышал не врет, неплохие песни у нее получались.

С ребятами, которым Леська подыгрывала на клавишных, у них было много концертов. В разных странных местах и неизвестных клубах. У нее же самой, когда уже ей подыгрывали на ударных, соло, бас-гитаре, клавишных и трубе, был только один концерт. Только один. Да и то Леська ночь не спала перед ним, так трусила.

Леську душили слезы. Они не текли, они именно ее душили. Не давали дышать, стояли комом в горле, текли из носа насморком. Леська страдала от невысказанных, задавленных, искренних своих желаний. Которых накопилось так много, и столько еще копилось каждый день, каждую минуту. Потому что Леська не умела, боялась или еще что, но не получалось у нее жить с ними вместе. Она хотела чего-то, мечтала о чем-то. И… шла в другую сторону.

И только сейчас, придя к особой этой, тридцатитрехлетней планке… Родив двоих детей… И разуверившись в родительских заветах… Только сейчас на Леську начало накатывать цунами понимания, что вот такая она, ее жизнь, и есть . Самая что ни на есть. Что она уже происходит. И мало того, произошла более чем на треть.

Чего ты, Леська, ждешь?

Чего ты ждешь, когда тебе хочется танцевать?! Быть в гуще людей и событий?! Наслаждаться жизнью в разных странах?! Общаться и встречаться с разными людьми?! Нестись вихревым потоком по миру?!

И когда тебе, Леська, так мучительно хочется быть собой… Быть собой, любимой.

Сколько раз, еще в школе, а потом в институте, она страстно хотела идти, бежать к друзьям. Тусоваться, веселиться, радоваться. Посещать разные места. Но сидела дома и делала какую-то ненужную глупую домашнюю работу. Или глупую ненужную учебу.

Леська замерла на грани со своим комом и слезами. Как канатоходец, она балансировала между молодостью и старостью. Вот что такое эти магические тридцать три. Это предел. Предел мечтаний, предел желаний. Это предел, когда становится окончательно ясно: будущее происходит сейчас. Оно же настоящее.

Настоящее, в котором Леськой ежедневно совершалось множество действий. Но не было того самого, самого точного, самого прицельного действия. Того действия, которого ей по-настоящему хотелось. И понимания, в чем оно, это действие состоит, тоже не было. Пока.

Но зато была вера, что она обязательно найдет его, то самое. Найдет. А найдя, совершит. Откроет белую дверь. А там…

В голове у Леськи кружились картинки, разрозненные и яркие. Ее несбывшиеся желания. Мечты, которые всегда жили в ней и никогда не жили в ее жизни.

Каждый день, каждую секунду, стремясь в колумбийские джунгли или утонченный Париж, Леська ждала чуда. Чуда, которое все наполнит смыслом, – и все заживет, запоет, затанцует. Леська жила в его предчувствиии…

Все страны, в которых Леська хотела бы пожить и никогда не жила. Все языки, на которых Леська хотела бы говорить – и не говорила. Все друзья, к которым так яростно она стремилась, и, достремившись, не успевала насладиться их обществом… Все поиски смысла жизни и жизнь в бессмысленности… Все разочарования и потери… Неожиданно для себя Леська почувствовала, что во всем этом сумбурном нагромождении мыслей и чувств, воспоминаний прошлого и надежд на будущее, есть то, что она знает наверняка. То, что это самое расширяющее чувство живет внутри нее. Чувство любви без адреса и прописки. Это оно стегало ее и гнало куда-то. Накрывало тоской. Ободряло надеждой. Пугало датами.

Оно наполняло все смыслом – бессмысленным, потому что бессловесным. Оно разливалось по всему телу безмятежностью, когда она смотрела на свою семью. Леська внезапно до мурашек почувствовала, как долог этот путь. И как чудесно идти по нему. Где он пролегает, куда ведет?.. Да какая разница… Путь Леськи, как русло реки, пролегает и идет туда, куда бегут все реки мира. Куда идут все души. А значит, любви будет только прибывать…

– Раз я так хочу путешествовать, встречаться, удивляться, любить, творить и говорить с людьми об этом, значит, это мне и делать, – Леська счастливо вздохнула, посмотрела на дорогих своему сердцу сопящих мужа и детей и закрыла ноутбук.

Конец

Удар, еще удар. Вика с силой колотила безропотного плюшевого медведя, прижавшегося к углу дивана. Хватит. Она опустилась рядом с противником и обняла его за мохнатую шею. Медведь растопырил свои мягкие лапы в объятия и ткнулся в нее чуть покосившимся от удара носом-пуговкой. Хватит, хватит, – еще раз выдохнула Вика. Ну, хватит, – она с силой шлепнула рукой по дивану. Из глаз брызнули слезы. Она еще сильнее прижалась к искусственному меху своего только что отъявленного врага. Мех быстро стал мокрым и неприятно колол лицо. Можно еще пойти побить бутылки об стену соседнего дома. У входной двери стояла сумка (вчера приготовила выкинуть). Но тут же смекнула: осколки, дети. Решительно выкинула эту мысль из головы и выдохнула уже более свободно. Поуютнее устроившись на диване, поджав под себя ноги, она огляделась вокруг. Небольшая квартирка в пятиэтажной хрущевке, смежные комнаты. Эту квартирку Вика создавала по крупицам, стараясь превратить из убогого ободранного жилья в уютное маленькое гнездышко. Получилось. Квартира ожила. И вот теперь она сидела в этом, мать вашем, гнезде, как в золоченой клетке, в которую сама себя загнала. За дверью сопело маленькое двухлетнее счастье. Раскисать долго было нельзя.

Вообще она умела держать удар. Семь лет назад, полная планов и надежд на счастливое будущее, она приехала, как говорили, «покорять Москву». Перспективы были самые радужные. Она окончила театральный вуз в Челябинске с красным дипломом и была уверена, что сеть столичных театров просто жаждет заполучить ее в ведущие актрисы. Но предположение оказалось предположением. Ее не ждали, ее не брали, ее не хотели и ею не интересовались. Она на фиг никому была не нужна. Вика, усмехнулась, вспомнив, как чуть было не попала в один из известных столичных театров через… постель. Но высокое моральное воспитание (мама была заслуженным педагогом России) не дало ей права воспользоваться столь завидным предложением модного режиссера, за которым водилась такая слабость. И театр стал процветать далее без нее. Потом была работа в небольшом самодеятельном коллективе, каких в ту пору было немереное количество, съемные квартиры, постоянная нехватка денег, работа на днях рождениях деток богатых родителей и безуспешные попытки пройти кастинг хоть в какой-нибудь захудалый сериал. После всех мытарств на горизонте нарисовался он – столичный мальчик. Влюбленный и восторженный.