Ульви Хусейн - Золотая история. Из серии «Рассказы врача»

София достала из сумки пакет.

– Теймур, это вам! Это наш «Рижский» бальзам. Очень надеюсь, что вам понравиться. Бальзам можно добавлять в чай или выпить рюмашку другую просто так! Он очень мягкий.

– Спасибо, конечно! Но, знаете, я не любитель спиртного. Хотя, в хорошей компании, почему бы и нет? Может не стоит? А вдруг вам самой пригодится еще?

– Не пригодится! Как и вы, я не любитель этого дела. Хотя есть люди, которые не прочь разбавить пиво водкой. Да и пьют столько, что теряют и разум, и ориентацию, а часто работу и талант. Сколько талантливых людей погубили себя.

– Это болезнь.

София поднялась со стула и подошла к Теймуру. Он также хотел встать, чтобы проводить Софию, но та жестом попросила оставаться на месте.

– У меня к вам есть серьезный разговор. Очень надеюсь на то, что вы меня выслушаете серьезно и поймете все правильно.

– Пожалуйста, слушаю вас.

– Мне очень трудно все вот так взять и открыться вам.

Теймур смутился. Как правило, такие разговоры заканчивались признаниями в любви. Во всяком случае, такое бывало. София, несмотря на то, что была чуть старше Теймура, выглядела очень хорошо. Курортные романы были, есть и будут, и это нормально. Теймура всегда спасали его принципы: он никогда не переводил рабочие отношения в личные. Во всяком случае, так было раньше. София, словно прочитала мысли Теймура, сказала:

– Доктор! Будьте уверены, речь пойдет не о любви! О более серьезных вещах!

– О чем же?

Лицо Теймура побагровело, он слегка смутился.

– Теймур, вы не будете против, если мы перейдем на ты?

– Пожалуйста.

– Но обещай, что ты тоже будешь обращаться ко мне на «ты», обещаешь?

– Это сложно, но я постараюсь.

– Тогда слушай, но для начала давай выпьем чая!

– Отлично! У меня есть очень вкусный чай! Его мне подарил один пациент. Сам он был с юга. У него на родине этот чай делают на экспорт. Он, и вправду, очень вкусный и ароматный!

Теймур заварил чай. Теперь нужно было немного подождать, и они, глядя друг на друга, ждали. София внимательно наблюдала за Теймуром.

– Это целая наука! Как правильно заваривать и пить чай. Вчера во дворике музея мы тоже пили чай.

Теймур налил чай в стаканы, по форме напоминавшие груши. Они сели друг напротив друга, и медленно, маленькими глотками, чтобы не обжечься, пили чай.

– Ты знаешь, а я многое узнала о тебе, Теймур. Ты честный, порядочный, правильный. Так говорят о тебе и местные, и пациенты. Молодой, правда, но это поправимо!

– Ты знаешь местных жителей?

– А как же! От них не скроешься! Мы с Ольгой ходим в магазины, на рынок. Все видят, что мы из санатория, спрашивают, кто наш доктор. Как только говорим твое имя: все улыбаются! И сетуют, что вокруг тебя столько красавиц, а ты не женишься! Переживают за тебя!

– А у тебя, видно, есть подруги-холостячки?

– Да ну! Это шутка! Я не о том.

– О чем же?

– Хочу рассказать тебе одну интересную историю. Когда-то очень давно, еще до революции, мой дедушка был бакинским миллионером. Его фамилия Бабаев, а звали Бабабек. В 1920 году, когда к власти в Баку пришли большевики, дед был в Варшаве и знал, что если вернется на родину, то его ждет расстрел или пожизненное заключение. Поэтому остался в Польше. Занимался банковским делом. В молодости он учился в Варшаве. Потом часто ездил туда по делам. С моей бабушкой там познакомился. Когда в 1939 немцы оккупировали Польшу, дедушка с семьей бежал в Таллин. Там ему помогли друзья. Бабушка моя была еврейкой, ей было опасно оставаться в Польше. Мой папа был единственным ребенком. По совету дедушки, папа взял фамилию; Бабаевский.

– Вот откуда у тебя южные корни! Очень занимательная история.

– Это еще не все. Самое интересное впереди. У нас есть семейная традиция: выучить как можно больше иностранных языков. Дедушка свободно разговаривал на немецком, английском, польском, русском, и… на татарском!

– На татарском?

– Дедушке всегда говорили, что он кавказский татарин! Он смеялся и отвечал: «Я турок! Мой язык турецкий!» После тридцать восьмого года в Баку стали писать не турецкий, а азербайджанский. Дед говорил, что это правильно. Папа тоже знал несколько языков, но переживал, что так и не смог выучить язык предков.

– Перестань! Теперь все разговаривают на русском и прекрасно понимают друг друга!

– Может, ты прав! Но это еще не вся история! В сороковом, через год после приезда в Таллин, дедушка умер. Чуть позже не стало бабушки. В сорок первом немцы арестовали папу. Потом, правда, его освободили и определили на работу в комендатуру. Наверное, потому что он был очень грамотным, знал много языков. Он вел бухгалтерию. Папа сотрудничал с тайной партизанской организацией, много людей спас, пленных. Женился он после войны, а еще через десять лет родилась я.

Теймур внимательно слушал Софию. Глазами приглашал ее пить чай. София продолжала:

– Чай очень вкусный! Папа тоже иногда заваривал такой чай.

– А как сейчас папа, жив?

– Умер два года назад, от рака. Никак не мог поверить, что рак нельзя вылечить. Все время просил меня найти книги по своей болезни. Потом понял, что неизлечимо болен. Мой папочка! Как он держался, до последнего дня шутил. Ему было так больно, я знала это, а он улыбался, боялся меня расстроить…

Глаза Софии блеснули, казалось, незаметно навернувшаяся слеза соскользнула куда-то внутрь, спряталась. Допив чай, и дождавшись, когда в глазах не останется и намека на слезы, София взглянула на Теймура.

– За несколько дней до смерти папа пригласил меня к себе, чтобы поговорить. Мы долго разговаривали о делах, о работе, о разводе. Он очень переживал за меня, жалел, что никогда уже не сможет увидеть внуков. Расспросив, он начал рассказ о том, ради чего позвал. У дедушки остался клад здесь, в Баку. Где-то возле санатория, а может и на этом самом месте. У Бабабека Бабаева была большая двухэтажная дача, но без особых излишеств. Все свои деньги он переводил в золото, драгоценные камни, ценные бумаги. Так вот. Вот где-то на даче или рядом с ней, как рассказывал отец, дед и спрятал в разных местах свой клад. По три килограмма в каждом месте. Папа говорил, что в том месте много красивых деревьев.

Теймур молчал. Он не знал, что и ответить. Верить или нет? Раньше, еще когда был мальчишкой, часто слышал истории местных жителей о миллионерах, об их кладах.

– Почему именно по три килограмма?

– Дед, как настоящий банкир, все свои действия выражал цифрами. Папа говорил, что дед вначале задумывал цифру, а только потом привязывал к ней событие. Например, если на неделю нам требовалось пять килограммов картошки, то дед покупал именно столько. Он никогда не был транжирой. Папа, как дед, тоже был бережливым и экономичным.

– Ну хорошо, а где он мог спрятать свой клад?