Вера Земцова - Сульfасалазин. *сюрреалистичный роман, не путать с таблеткой*

– Точно.

Все было готово. Из глубины комнаты зазывно блестело Красное Фортепиано. Верочка переоделась в черное балетное трико и залезла растягиваться на его крышку. Целью на сегодня было добить никак не дающийся ей поперечный шпагат. Дениска наигрывал что-то из Терсена. На столике рядом стоял покрытый конденсатом стакан для коньяка с …кока-колой… и микрофон. Верочке нравилось, как шипят пузырьки и, сосредотачиваясь на таких «помехах» Денискиной игре, она растягивала связки плавно и медленно. Без надрывов и почти без стонов. Шпагат был побежден.

– Неплохо смотришься, – лукаво улыбнулся он.

– Я требую награды, – она кокетливо нагнулась вперед, вытягивая шею и подставляя губы.

Дениска сделал глоток освежающе-сладкой колы и поцеловал Верочку одним из своих фирменных: едва касаясь языком ее губ. Обмениваясь эндорфинами, они как будто застыли в полуулыбке жмурящихся на солнце кошек. Сексом они не занимались никогда. Концепция засовывания друг в друга выпукло-вогнутых частей тела вызывала у них отвращение. Но если в этот момент кто-то третий заснял бы их на тепловую камеру, то увидел, что силуэты этих чудаковатых ребят невозможно отделить. Они оба сияли чем-то большим, нежели уловимо глазу, и границы посередине не было.

– А полезное что-то делать будем?

– Конечно.

Обои для замуровывания Земфиры нашлись не просто так. Коридор был недавно обклеен листами под покраску. Адекватного ответа на вопрос, что же там будет нарисовано, от Верочки никто так и не добился.

– Обливай меня краской, только равномерно.

– И танцевать?

– Танцевать всегда.

Верочка любила танцевать по любому поводу. От повода зависело, каким будет танец. То, что он будет, оставалось без сомнения. Сегодня это было страстное танго. Капли краски отлетали от цыганской юбки, местами отпечатывались части тела, нежно впечатанного в стену там и тут. Разноцветная Вселенная играла в пространстве арок и переходов. Первый танец долгожданного лета.

– Теперь ты. Повернись лицом к двери, как будто уходишь.

– Выгнать собралась?

– Never.

– Forever and never again)

Она обвела белой краской силуэт, стремящийся в глубину черной двери.

Пока они отмывались и строили друг другу из нашампуненных волос башни и бороды, сквозь кухонное окно начал пробиваться утренний свет.

– Ты еще не научился останавливать время?

– Нет, это единственное, чего я не могу для тебя сделать.

– Тогда сделай мне чаю. С барбарисками. Освобождаем Земфиру, и я в кровать. Устала.

– Я могу уложить тебя спать и раствориться в пространстве, пока ты не видишь.

– Нет. Давай через дверь. Как люди. Чтобы я чувствовала, что ты настоящий. Когда-нибудь моя сила воли закончится, станет грустно тебя провожать – вот тогда будешь растворяться. А пока еще только середина июня.

– Тогда до завтрашней полуночи, Main hertz)

– Hasta la Vista, mi amore.

Он вышел в дверь, предварительно забыв ее открыть. Прошел сквозь собственный силуэт, оставив за собой только запах шампуня с розмарином на дверном косяке.

Дениска был крайне обаятелен. С таким хрипловато-вкрадчивым голосом, которому бы позавидовал философствующий с последней на сегодня обдуренной жертвой сам Дьявол. У него были добрые глаза, скорее всего, серые. Дениска очень много работал, поэтому они с Верочкой так и не встретились. Перекидывались периодически по паре аудиосообщений в день, добавляя в котел неслучившихся впечатлений больше вкуса. Но Верочка и вправду знала ответы на все вопросы.

Даже если ты живешь с человеком из плоти и крови каждый день на протяжении года, ты все равно продолжаешь думать за него. Додумывать. Вот эту историю надо так подать. А ту вот эдак. Тут тебя неправильно поймут. Тут утаить. Тут приукрасить. Тут недосказать. Это неизбежно. Не будешь же ты без надобности расстраивать нечужого человека. В этом смысле у Дениски был не просто козырь, а самый настоящий джокер. Его абсолютное физическое отсутствие.

Был взят за основу некий Денис Луканин. Рост, вес, музыкальные предпочтения, добрые глаза, смешная челка, хобби и голос. Все остальное было додумано в его пользу. Идеальный друг, подельник, вдохновитель и инквизитор. Влюбленная в свою собственную голову Верочка просто облекла нечто, что ежедневно ведет с ней внутренние монологи, в физиологические параметры Дениса Луканина, закрыла глаза, добавила физических ощущений, и родился Дениска. Стоит перед глазами совершенно осязаемый, не нуждающийся ни в дополнениях, ни в приукрасах, совершенно идеальный. Готовый на все и не нуждающийся в пояснениях. Гарант отсутствия будущих разочарований и разбитых сердец. Плод бурного воображения и легкой степени воспаления клиновидной пазухи, примыкающей к гипоталамусу. Возлюбить свое безумие в прямом смысле слова было одной из лучших идей.

Земфиру звали Катей. Мы познакомились в самом громком клубе самого тихого города. Я приехала туда из Москвы, нагрузив машину воздушными шарами с гелием и небесными фонариками, вбив себе в голову, что устрою перед клубом светопредставление, и талантливый парень с гитарой сию же секунду в меня влюбится, сойдет со сцены, встанет на одно колено и немедленно потребует печень и ногу. Парень не потребовал. Но мы с Катей подружились, вернулись вдвоем в Москву и стали чудненько жить вместе. Через год ежедневных совместных бдений, посиделок, покатушек и приключений на одно колено встала я. Подарила Кате розу и потребовала стать моей Земфирой. Испытывая невероятную любовь к Ренате Литвиновой, так же любя штрудели и ненавидя жирных, потребовать чего-то другого я не могла. Так Катя превратилась в Земфиру.

Поздним утром, когда солнце уже было ближе к закату, чем к рассвету, Земфира вышла из комнаты и в недоумении посмотрела на стены.

– Это полный Сульфасалазин, – Катя была девушкой нежной и приличной, матом не ругалась. В исключительных случаях подбирала синонимы, благо после филфака недостатка в них не было. – Что-то ты дома засиделась, очень разрушительно выходит. Давай-ка ты крась глаза и пошли гулять. У меня английский пропадает. А в городе засилие иностранцев, пусть пользу приносят.

– Пусть.

Мы с Земфирой шли по улице, Дениска ловко скакал по крышам, чтобы не создавать толкучку и не перетягивать внимание на себя. Разношерстная толпа иностранных болельщиков рекой текла по направлению к Красной площади. Как будто в Москве больше посмотреть нечего. Ни на Арбате, ни на Воробьевых горах никого не было. Земфира обменяла одну «Аленку» на два мексиканских песо. Я пританцовывала к каждому уличному музыканту и ждала, пока подруга выберет жертву для своих лингвистических утех. Сегодня целью было разговорить бельгийца или шведа. Бельгиец нашелся: симпатичный подтянутый блондин в комплекте с азербайджанцем, оба они были твердо намерены практиковать русский и через пять минут вежливого разговора попросили показать им бар или клуб. С ними было скучно до невозможности. Предсказуемо настолько, что начинало слегка подташнивать. Дениска достал рупор: