Нина Бандурина - Священный путь. По следам «Пира»

– Всё равно люди не должны расплачиваться за мои ошибки. Собери всех женщин, стариков и детей и уведи их.

Отдав приказ, каган вышел к воинам, в полном боевом облачении ожидавшим его у главной крепости священного града. Окинув взором всех собравшихся, могучий правитель обратился к ним:

– Братья! – прогремел его звучный, сильный голос. – Мои славные воины, свободные дети степи и истинные наследники Великой Скифии, верой и правдой служившие своей Родине! Новая беда не заставила себя ждать. Коварные хазары проникли в первое укрепление и скоро будут у наших ворот. Моя вина – в том, что я позволил этому случиться. Мне и отвечать. А потому я благодарю вас за верную службу и отпускаю с миром. Ратмир выведет вас и ваши семьи в безопасное место. Берегите вольный Дон, защищайте Артанию, наших жён и детей. Не поминайте лихом и простите меня, если сможете. – С этими словами каган поклонился своему народу.

Однако никто из воинов даже не подумал сдвинуться с места. Один из них, самый старший, попросил разрешения говорить. Сагилл кивком дал согласие.

– Князь, – начал тот, – всё это время мы старались жить достойно, верой и правдой защищая Арту и её небесные сокровища. Почему же сейчас ты так жесток с нами? Почему лишаешь нас возможности достойно закончить эту жизнь, призывая взамен к бесславному существованию, никчёмной жизни с постоянным осознанием собственной трусости?! Нет, князь! Ежели судьба уготовила нам такой конец, самая большая честь для нас – достойно его принять.

Каган молча подошёл к старейшине и после тёплого рукопожатия обнял своего верного воина. Затем, повернувшись, вновь обратился к своей доблестной дружине:

– Братья, независимо от исхода битвы знайте: вы уже победители! Ибо невозможно победить дух. Каждый из вас уже прославлен в веках, и придёт время, когда потомки вспомнят и возгордятся тем, как умели жить и умирать их предки.

Со слезами на глазах Сагилл наблюдал, как его добрые воины подходят к нему и преклоняют колени в знак верности до самого конца.

Тем временем местные жители, среди которых были в основном женщины и дети, продолжали собираться около городской стены. Красавица Орифия, жена князя, и его сын подошли к Сагиллу. Взяв Аскольда на руки, каган крепко обнял мальчика.

– Отец, я хочу сражаться вместе со всеми. Почему ты меня отсылаешь? – обиженно спросил ребёнок.

– Сын мой, Аскольд! Теперь ты мужчина и должен будешь позаботиться о нашей маме и о твоём будущем братике или сестре. Ты нужен им, особенно когда меня не будет рядом. Обещай, что всегда будешь о них заботиться, Аскольд.

Мальчик, немного поколебавшись, наконец принял для себя решение. Серьёзно посмотрев на отца, Аскольд подал ему руку для воинского приветствия. Глядя на внезапно повзрослевшего сына, Сагилл одобрительно покачал головой и с улыбкой ответил на рукопожатие. Орифия тоже улыбнулась при виде этой картины, однако в её глазах застыли слёзы. В это время к ним подошёл Мирослав, помощник жреца, и обратился к кагану:

– Пора.

Обняв на прощание жену, Сагилл молча смотрел, как, удаляясь, его семья исчезает из виду. Понимая, что, возможно, больше никогда ему не суждено увидеть, как растёт сын, как рождается дочь, как улыбается его любимая жена, князь старался запечатлеть в памяти каждую деталь происходящего. Будто прочитав мысли мужа, Орифия внезапно развернулась и, с трудом пробираясь сквозь толпу спешащих к подземному ходу людей, бросилась к нему. Рыдая, прижалась она к широкой груди Сагилла.

– Ну, полно, родная, – утешал её князь, нежно обнимая и прижимая к себе. – Не стоит так убиваться. Всё будет хорошо. Вот увидишь, – говорил он, целуя её волосы. – Не терзай мне душу. Полно.

Ратмир, верховный жрец, подошёл к кагану, и Сагилл осторожно, но решительно отстранил от себя жену. С любовью вглядываясь в заплаканное лицо Орифии, князь сказал:

– Почему-то мне кажется, что у нашей дочери будут такие же красивые глаза, как у тебя. Береги себя, Орифия. Ты должна жить ради наших детей.

Молодая женщина сквозь слёзы улыбнулась и вместе с Ратмиром поспешила к безопасному убежищу. Повсюду царило гробовое молчание, которое ещё более остро ощущалось на фоне криков и воплей осаждавших стену всадников. Верховный жрец обвёл взглядом всю площадь и спокойно, но твёрдо сказал:

– Уходим!

Тайна лабиринта, проложенного под Артой много веков назад, передавалась из поколения в поколение, от одного жреца к другому, равно как и особые технологии изготовления металла, способного гнуться во все стороны и не ломаться. Металл этот обладал чудесными свойствами, будоража фантазии людей далеко за пределами Артании. Хазары, так жадно и целенаправленно стремившиеся к обогащению и власти, давно замыслили покорить столь недоступный город и получить ключ к таинственным технологиям. Однако, не имея возможности захватить хорошо укреплённую Арту силой, решили прибегнуть к хитрости и коварству.

– Будем надеяться на лучшее, – сказал жрец, ободряя людей, но в его голосе при этом появились неопределённые нотки, а взгляд устремился в вечность. Дождавшись, когда последний человек скрылся в темноте лабиринта, верховный жрец решительно закрыл проход и подошёл к князю. Сагилл, увидев Ратмира, не пожелавшего покинуть город вместе со всеми, очень удивился.

– На всё воля богов, – объяснил своё решение жрец.

– А как же люди?

– Не волнуйся, князь. Они в надёжных руках Мирослава. Моя же задача – уберечь сокровища Арты. А потому моё место здесь.

Каган с гордостью окинул взором свой величественный град, своих великих людей, которые предпочли смерть бесчестному существованию, и в его сердце поселилось счастье от осознания того, что ему выпала честь прожить свою жизнь в таком месте и с такими людьми. Тем временем пламя пожара, устроенного Ратмиром, уже полностью охватило крепость, и огненное зарево осветило ночное небо. Улыбнувшись, Сагилл уверенно поднял вверх меч, вызвав радостный, победный клич своих доблестных воинов.

Аскольд стоял возле маленького холмика, ставшего последним пристанищем его красавицы-матери. Мирослав стоял рядом, погружённый в тяжкие думы о судьбе молодого князя и его новорождённой сестры. «Вот если бы Ратмир был жив, наверняка бы подсказал, как быть», – подумалось жрецу, взявшему на себя ответственность за княжескую семью после гибели доблестного Сагилла и верховного жреца Ратмира. «Мальчику явно необходимо мужское плечо», – рассуждал Мирослав, глядя на то, как отчаянно Аскольд сдерживает слёзы, то и дело обжигавшие глаза. Чувство вины за то, что не выполнил обещание, данное отцу, и не уберёг мать, которая так и не смогла пережить гибель мужа, несмотря на отчаянные старания сына, занозой засели в юном сердце, постепенно рождая в нём жажду мести за свою семью. Святослав, сын одного из защищавших Арту воинов, с которым молодой князь успел подружиться, как мог старался поддержать друга, но Аскольд, казалось, был полностью погружён в собственные мысли и не проявлял никакого участия к происходящему.