Людмила Евсюкова - Прыжок в ночи

На шее у Риты красовалось колье необычайной красоты.

– Счастливая, – вздохнула Сидорова. Мне Горяченков никогда ничего не дарит. Лучше на водку деньги изведет. Лишь бы не мне достались.

Что и говорить, выпить любил не только Горяченков. Не отставала от него и сама Света.

– Молодец Сашка! Какое это счастье, когда рядом с тобой такой галантный кавалер, – отозвалась Ежкова.

– Что вы понимаете в счастье? – Возмутилась Рита. – Разве оно в том, чтобы чем-то обладать? По-моему, счастье, когда есть свой дом, куда хочется возвращаться. В доме этом бегают дети и все здоровы. Когда есть пища и темы для разговоров.

– Какие глупости вы говорите, – вступила снова в разговор Сидорова, – счастье, когда о тебе думают и заботятся. Когда тебе с тем, кто рядом тепло и безопасно. И он не на сторону смотрит, а с тобой в одну и ту же.

Катя вздохнула:

– Когда-то мне говорила бабушка, что счастье для всех бывает разное. Я не верила. И только теперь начинаю ее понимать. Счастье, когда понимаешь, что твои дети растут достойными людьми, когда наступает мирное утро и тебе звонят друзья просто так, чтобы поинтересоваться твоим здоровьем. Да, в конце концов, отсутствие беды уже счастье. Оно у нас на каждом шагу. А мы ждем его и не хотим верить, что оно у всех разное.

В комнату после перекура в подъезде вошел Толик Гилетий:

– Ну и тему вы выбрали, девчонки. По мне, так это, когда есть деньги. И ты никому не должен. Никто тебя за это не преследует.

Он все выходные проводил в Тындинском закрытом казино, играл в карты. Часто сорил деньгами налево и направо. А теперь у него, видимо, пошла полоса невезения. И после выходных он возвращался из Тынды с синяками и ссадинами.

Музыка и танцы продолжались до глубокой ночи, потом все шли по домам. Назавтра рано утром выходить на работу. Где-то около семи часов утра после инструктажа в ОЭРП их развозили по запланированным на этот день рабочим километрам.

Актированных дней у них не было. Дождь ли, снег, а работа должна быть выполнена.

Первый околоток, куда были определены ребята из Грозного, находился с 26 по 8 километр трассы Беркатит – Тында. Из Могота до разъезда Гилюй, что находился в начале их перегона, они добирались примерно полчаса для погрузки рабочего инструмента. Там ждали, когда появится окно для дальнейшего передвижения.

Пока ждали, готовили инструмент, пилили шпалы на пласты примерно пятнадцати сантиметровой толщины, а из них потом делали палочки- пробки, которые надо было вставлять в ямку для крепкой пришивки костылей к шпале.

Как-то Рита говорит:

– Вчера смотрела передачу « Что? Где? Когда? Так вот там показали железнодорожный костыль и задали вопрос умникам: что это?

Мы с Сашкой хохотали: они сказали, что специальный большой гвоздь!

– А когда сама в первый день работы приехала домой и рассказывала, что гвоздики в рельсы забивала, не помнишь? – засмеялся ее муж.

– Теперь – то мы все умные: Костыли в шпалы забиваем, – поддакнул Маргарян.

– А я все время забывала первое время, как называются палочки, что мы в дырочки в шпалах бросаем для большего скрепления, – подала голос Катя.

– Это же пробки. Забываешь, подумай о бутылке шампанского, представь, как из нее вылетает пробка. И тут же вспомнишь.

– А чего мне вспоминать про шампанское? Я ведь не пью. Хотя, совершенно верно: так легче запомнить. Я в книжке о таком способе читала.

Тут диспетчер давал им зеленый свет, они отправлялись на участок дороги с больными километрами, которые мастер или бригадир наметили выправить.

Во время работы родителей дети находились в детском саду. В свободное от детсада время были предоставлены сами себе. Они отправлялись гурьбой на рыбалку, собирали грибы, орехи или ягоды. Иногда они брали с собой котелки своих родителей. Их подарили женщины мужчинам околотка на день Советской Армии и Флота. Малышня сама ловила рыбу и варила уху из нее.

– Вань, а пойдем сегодня купаться? – канючила младшая сестра.

– Пойдем, конечно. Мы с друзьями на обед договорились. Надо вот только порядок в комнате навести. Я маме обещал.

– А что, потом нельзя это сделать? Я купаться хочу.

– Пойди лучше свои книжки собери, разбросала по всей комнате.

– А чего их собирать, я вечером их снова читать буду.

Получалось так: родители уходили на работу, следом за ними дети в детсады. Они еще были закрыты и за малышами присматривали сторожа. Пока придут на работу воспитатели, деточки, которые были одеты в чистое, наглаженное белье, выглядели уже совсем не опрятно. Но такова жизнь. Денег на Севере за красивые глазки не платили, приходилось чем-то жертвовать.

– Папа, нам задали на трудах, чтобы мы за выходные поделку сделали.

– Ну и делай, – пожимал плечами Максим.– Почему я что-то должен с тобой делать в свой выходной. Лучше я на охоту или на рыбалку схожу.

– Вань, а вам все равно, какую поделку сделать? – интересовалась Катя.

– Ну да, лишь бы своими руками. У кого окажется лучше других, на выставку в школе поместят.

– А давай с тобой обезьянку на ветке сделаем?! У нас есть старая меховая шапка. В самый раз для поделки сойдет. И мама объяснила сыну, как сделать эту зверушку..

На следующий день Ваниному счастью не было предела: его обезьянка на выставке работ висела на самом виду:

– У меня все теперь спрашивают: неужели я эту поделку своими руками сделал?

Так она всем понравилась.

В краю, с суровыми природными условиями жизнь не раз вносила коррективы в планы. Уйти от этого нельзя. Таковы особенности профессии железнодорожника. Тайга, веками привыкшая к покою, сурово обходилась с ними. Летом в разных местах пути появлялись то вспучивания из-за таяния льда, то перекосы, то провалы пути.

Бывало, только прошел путеизмеритель и показал отличные результаты, а трасса опять вспучивалась и провисала. Тогда путейцы снова боролись за испорченные природой километры.

Раньше на месте железнодорожных путей была тайга, мари и болота. Теперь надо было содержать дорогу в идеальном порядке, приложив к этому немало сил и стараний. Безопасность на железной дороге превыше всего. Сначала Максим «стрелял» на глаз, где, что надо сделать и отмечал фронт работ мелом на шпалах.

Женщины недовольно разговаривали между собой.

– Опять подъемка?! У меня от постоянной работы на подбойке руки даже ночью дрожат, – жаловалась Алла.

– И у нас тоже, – вздыхали Рита и Катя.

– А у меня от грохота жески плохо уши слышать стали, – возмущалась Сидорова.– Мне в больнице посоветовали при работе пользоваться берушами, чтобы не потерять слух совсем.