Лорд Горан - Круто #быть_богом. Литературный марафон

Ангел махнул крылом над головой короля и косточка прошла в горло. Изнемождённо откинувшись на спинку кресла, Генрих вытер со лба липкий пот.

Дверь камеры Анны Болейн открылась только после полудня. Констебль Кингстон зачитал королевский указ: признана сумасшедшей, приговорена к пожизненному заточению в монастыре. Вздох облегчения вырвался из уст женщины. Ангел Второго Разряда улыбнулся и исчез в воздухе.

6.12.1980.

Бог Омоиканэ размышлял. Ну а чем собственно еще заниматься, когда ты – Бог размышлений. В углу курились благовония, комната была наполнена ароматами сандала – для глубоких размышлений о мире в целом, и лотоса – дабы не забывать о приятных мелочах.

Звуки сямисэн (почему-то люди зовут её лютней) внезапно угасли под приближающейся волной рок-н-рола.

– О, предки! Опять она, исчадие музыкального ада – богиня Идзанами! Заходи уже. И, ради всего святого, выключи своих «Битлов»!

Двери в покои расходятся в сторону, перед ним, на коленях, склонив голову (не смешите, знаем мы цену этой «скромности»), она. Идзанами – богиня творения и смерти.

– Что привело тебя в мои покои?

– Слушай, Ом, тут дело – труба. Надвигается катастрофа. Мы должны, просто обязаны вмешаться. Это важно. И касается одной очаровательной японки. А мы своих не бросаем.

7.12.1980.

– Милая, не бери в голову, все будет отлично. Я этот план вынашиваю три месяца уже. Никакой осечки не будет. Я должен его убить, убить Джона!

– Марк, ты болен, – жена смотрит на Чепмена со смесью жалости и страха, – тебе нужно обратится к специалисту.

– Ты не посмеешь!..

Руки влажные, трясущийся палец набирает знакомый номер.

– Доктор, простите, что ночью. Он неуправляем, таблетки не действуют. Он может совершить нечто ужасное…

Неприметная машина частной психиатрической клиники «New garden» увозит Марка Чепмена в ночную мглу.

8.12.1980.

Они шли обнявшись. Оба худые, нескладные по отдельности и срастающиеся в одно целое при малейшем соприкосновении.

– Песня будет отличная. И ребята в студии профессионалы.

– Да. Только… Джон, я за твоих переживаю. Уже все говорят, что я разваливаю группу.

– Не волнуйся, маленькая. – Прижимает, целует в макушку, – все меняется, но музыка не заканчивается никогда. Все можно решить. Ведь ты сама говоришь…

– Занимайтесь любовью, а не войной, – закончила она, – слушай.

В ночной тишине из чьего-то окна лилось: " Imagine there’s no heaven…»

Омоиканэ удовлетворенно хмыкнул.

– Ладно, иди. И не благодари меня. Только кассету оставь, послушаю на досуге и с другими благовониями.

2017 г. 23 апреля. Подмосковье. Балашиха.

Она смотрела на пёрышко, с которым играл ветерок, поднимая его то вверх, то вниз, то передвигая в сторону… Время не существует. Дела ушли, не оставив следа… Она бежит по полю полевых цветов, разгоняя пушинки одуванчиков; танцует с бабочками и пчёлами вальс, обнимая небо… Она счастлива в объятиях любимого… Смеётся, разбегаясь падает в зелёную траву… Сочный поцелуй в барабанную перепонку…

Ду, ду хаст, ду хаст михь.

Поднимая голову с подушки, начинает сканировать комнату: диван, стол…

– О майн гот – один глаз не фокусировался, второй не реагировал.

(На ощупь) Кровать…

Ду, ду хаст, ду хаст михь…

А, вот ты где! Под кроватью!

– Алло. Здравствуйте, Пётр Андрееевич.

– Зинаида Арнольдовна, вы где?! Потрудитесь объяснить, почему вас нет на рабочем месте?!

«Блииин! Проспала!» – подумала она. Эта мысль сначала пронзила её, потом слегка парализовала, ведь за двадцать лет трудового стажа она никогда не опаздывала на работу.

– Я в пробке – бодро ответила она, – скоро буду.

Молниеносно собралась и словно пуля вылетела из дома. Навстречу судьбе. Как же она любила его…

Зина опоздала на смену.

Начальство («Петенька!» – вздыхала работница насосной) объявило выговор с лишением премии.

Проверяя давление насосов, Зинуля тонула в бесконечных мыслях о том как исправить ситуацию и открутила кран сильнее обычного. Вода хлынула по трубе будто цунами.

– Ой! – повернув обратно, – что же теперь будет…

После обеденного сна ребята и девчата веселились, играя во дворе в догонялки. Крики и смех эхом распространялись в окна домов, кого-то умиляя, а кого-то раздражая. Сидевшие на лавочках бабульки, то и дело, негодуя, цокали, содрогаясь от неожиданных визгов малышей и подростков… Аллочка вывешивала постельное бельё на улице. Когда оно сохло на улице, то пахло как-то по особенному. Ей нравился этот запах…

Спокойный, безмятежный, обычный день. Осадков не предвиделось. Неприятностей тоже…

Вдруг, кто-то громко закричал: «Вода! Вода! Много воды!».

Любопытство охватило и детей, и взрослых. Все, кто был во дворе, стали подтягиваться к первому подъезду, от которого вода растекалась ручьями.

– Матерь Божья, – воскликнула Клава из окна, – что ж это творится? Аварийную вызвали уже?

Аварийка приехала быстро и заблокировала проезд для машин. Выехать никто не мог, да и заехать тоже. Ребятня восторженно шлёпала по образовавшейся речке. Брызги холодной воды забавляли не только их, ну и ещё парочку мамочек. Остальные, охали и приговаривали: «Так, как у нас чинят, ремонт точно до лета затянется»…

Роза стояла у окна не в силах отвести взгляд от удаляющейся фигуры. Пальцы, пружинисто чеканили, с ускоряющимся ритмом, воображаемые клавиши на белоснежном подоконнике. А мысли, подобно залпам салюта, не успев пленить ее своей глубиной и яркостью, снова и снова вспыхивали.

Почему этот странный человек появлялся в ее жизни. Очень редко, но в исключительно переломные моменты…

…Мать всегда была строга к ней. И даже сейчас Роза, будучи 6-летней симпатичной девочкой ластилась к маме.

– Мамочка, – тихо она говорила, пытаясь прижаться к ее ноге, путаясь в складках широченной юбки.

– Доктор сказал, как можно чаще рассказывать тебе сказки, – нетерпящим возражения, холодным тоном, молвила Мэри Джозефин, глядя на одевающего пальто, уставшего незнакомца. – Но в монастырской школе, в которую ты завтра едешь, это запрещено!…

… – семь долгих лет и вот сегодня я стану его женой, – расправляя фату, Роза улыбнулась своим счастливым думам и, услышав шум, выглянула за дверь. Отец, выпроводив кого-то, с багровым лицом рявкнул:

– Никогда!

Роза же увидела лишь спину, спешащего уйти, незнакомца.

…Молодая женщина, бережно поддерживая руками округлившийся живот, сидела в большом зале, увешанном коврами. В камине тихо потрескивал огонь. А ее отец кричал, что он католик и не признает разводов. В бешеных порывах гнева он требовал вернуться к мужу.