Мария Норд - В поисках Авалона

Портовая пивная больше представляла собой крытую площадь, на которой расположились двенадцать массивных столов со скамейками в два ряда и ещё несколько столиков впереди, у очага. Справа, в стороне, стояли шесть каменных скамей, образовавших большой шестиугольник, на которых местное население собиралось, чтобы просто посидеть и погорланить песни. Тут же ютилась пара лавочек с какими-то безделушками, но где можно было купить пеньку любого вида и в любое время. Ещё оставалось свободное место справа от двери, где довольно часто играла местная детвора, пока их отцы сидели и выпивали. Либо же на это место стаскивали столы из ближайших хижин, если здесь проходило какое-то всеобщее торжество.

Едва мы устроились за своим столом, как дверь пивной распахнулась, и в помещение вошли трое, уже несколько подвыпивших парней. Одним из них был Ултан, скольки-то —там-юродный племянник дядюшки Энтуса, и с которым мы были отчасти знакомы. Вторым был Патрик, троюродный брат Ултана. Третьего я не знал. Они устроились за соседним столиком, что-то весело и громко обсуждая, как вдруг взгляд незнакомца задержался на мне.

– Ты про этого говорил? – услышал я его вопрос.

– Да, – отозвался Ултан.

– Валлиец, – протянул первый с какой-то пренебрежительной ухмылкой.

Я прислушивался к дальнейшему разговору, чувствуя всё возрастающее напряжение.

– Ты только не вздумай, – бросил Ултан.

Шотландец, а тот, кто начал этот разговор был, именно, шотландцем, только что-то пренебрежительно хмыкнул в ответ, после чего поднялся.

– Эй, – он, пошатываясь, подошёл к нашему столу. – Чего ты здесь забыл, валлиец?

– Парень, тебе чего? – повернулся к нему Энтус.

– Дядюшка Энтус, – хмыкнул шотландец. – Я ничего плохого ему не сделаю. Я поговорить хочу.

– Протрезвеешь – поговоришь, – бросил дядюшка Энтус. – Ну-ка, сядь! Ултан! – обратился он к своему племяннику. – Угомони-ка своего дружка!

– Эмеш, – робко произнёс Ултан, впрочем, видимо, больше боясь своего друга, чем дядю.

Шотландец был высоким, широкоплечим, и, если бы не заметная полнота, я бы принял его за одного из тех горцев – воителей, которые, в своё время, во главе с Уильямом Уоллесом, дали незабываемый отпор англичанам.

– Чего тебе? – бросил я, когда он приблизился.

– А, чего, это, они тебя защищают? – хмыкнул он. – Что, сам за себя постоять не можешь?

– Могу, – отозвался я, чувствуя, что мои руки сами сжимаются в кулаки.

– А, чего за их спинами прячешься? – фыркнул он.

– Я не прячусь, – спокойно ответил я, пытаясь найти способ избежать этого разговора, который грозил перерасти уже в нечто большее, чем оскорбление чьей-то гордости. Не то, чтобы я боялся вступить с ним в драку. За время службы на корабле мне доводилось участвовать в куда больших перипетиях, но сейчас здесь было просто не время и не место. Более того, я не мог назвать себя сторонником начинать драку с полупьяным пнём.

– Да, прямо, – он отступил на шаг.

– Алил, пошли, – негромко произнёс Дахи.

Я молча поднялся, однако в этот миг снова послышался голос Эмеша:

– Да, что делают валлийцы, когда им предстоит бой? Они бегут! Потому вы и свой Уэльс потеряли.

Это не была последняя капля. Это была вспышка молнии, заставившая полыхнуть уже готовую для пожара местность. Я резко остановился и повернулся к нему.

– Повтори! – рявкнул я.

– Что, собираешься драться? – нагло улыбнулся Эмешь, подходя, и останавливаясь в нескольких шагах от меня. Я глянул на него снизу вверх, ибо он был почти на голову выше меня, однако это меня не остановило.

– Извинись, – ледяным тоном произнёс я.

– Да, если бы я сказал неправду, – хмыкнул он. – Вы ж все валлийцы – трусы.

Я почувствовал, как меня захлестнула волна такой злобы, которую я, наверно, не испытывал даже тогда, когда мы бились с голландцами.

– Да, вас, баранов в юбках только и спасло, что вы по горам скакали, а не на равнине! – заорал я, не помня себя от ярости. Я видел, как исказилось злобой лицо шотландца. Затем в моё лицо полетел огромный кулак, от которого я успел уклониться, после чего послышался голос дядюшки Энтуса, называющего меня по имени, а в следующий миг я почувствовал, как мой кулак врезается в живот шотландца. Согнувшись, Эмеш повалился на свой стол, снеся с него кружки с выпивкой.

– Валлиец, ты…! – поднявшись, и пытаясь устоять на ногах, он, вопреки крикам друзей, снова набросился на меня.

И, всё же, не зря я пятнадцать лет посвятил войне. Более того, с первых же мгновений нашего боя я понял, что драться Эмеш не умеет, и его вызывающее поведение было не более чем бравадой и блефом. Единственное, в чём он мог меня превзойти были его рост и вес, однако ни умения, ни ловкости в его движениях не было. Достаточно было простой подсечки, чтобы он оказался на полу.

– Я тебя убью! – завопил он, поднимаясь.

– Попробуй! – отозвался я, готовясь отразить очередной удар.

В этот раз он оказался умнее. Едва оторвавшись от пола, он бросился на меня снизу. Я почувствовал, как его пальцы вцепились в мою рубаху, и, пытаясь избежать готовящегося мне удара головой в лицо, резко дёрнулся назад. Лоб шотландца едва ни врезался мне в подбородок, и в следующий миг мы оба оказались на полу, по очереди награждая друг друга жёсткими ударами. Я не помню боли, не помню, как мы умудрились сломать два массивных дубовых стола, не помню и того, как мы оказались на улице, под проливным дождём, вышибив дверь. Помню лишь то, что, в какой-то миг трое, или четверо людей, схватив меня за руки, оттянули меня от шотландца, которого я уже почти утопил в луже.

– Алил! Алил, ради Бога, стой! – Дахи преградил мне дорогу, пока я пытался вырваться из рук удерживавших меня рыбаков.

Я остановился, переводя дыхание, и только сейчас чувствуя, как разум возвращается ко мне. Ултан и Патрик помогали Эмешу подняться. Я стоял, задыхаясь от злобы, однако, уже начиная осознавать себя и всё, что происходит вокруг.

– Алан, – дядюшка Энтус, как оказалось, один из державших меня, похлопал меня по плечу. – Ну, парень, угомонись. Пусти его, – обратился он к кому-то, всё ещё державшему мою руку. Наконец, я почувствовал свободу.

Краем глаза я заметил, что толпа селян, собравшаяся непонятно откуда, чтобы посмотреть на нашу драку, ещё не думает расходиться. Женщины вздыхали, хватаясь за голову и всплёскивая руками. Мужская часть населения с усмешками негромко обсуждали происшедшее. Я стоял, чувствуя внезапно нахлынувшую на меня усталость. Скула под левым глазом и правая бровь пульсировали болью.

– Ну ты ж красавчик, – покачал головой Дахи. – Пошли, пошли, лицо тебе обработаем.

– Зачем? – хмыкнул дядюшка Энтус. – Ему его уже обработали. Во, как красиво.