Сергей Круглов - Записи-1. Избранное из ФБ, 2014–2018

Идя ночью по довольно пустынной Петроградской стороне, услышал громкого сверчка и умилился: надо же, питерский сверчок, жив!… Глас сверчка становился всё громче; наконец стал виден и он сам: сверчал на стене дома старый хрипатый кондиционер.

Линор Горалик пишет в своём фб:

«…у [Сидура], конечно, присутствует пацифистский пафос, который я не разделяю», – сообщает нам борец за православные ценности Всеволод Чаплин в связи с разгромом выставки. Дивной красоты сюжетная лента Мёбиуса; оперной, я бы сказала, красоты.»

Добился-таки Чаплин-вий своего!… заворожил лучших Хомов Брутов нашего времени!… Не гляди, говорил им внутренний голос; не удержались они и глянули.

День памяти Цоя – 25 лет со дня смерти.

Поминал его сегодня на панихиде; говорили о нём несколько дней назад с сыном, сидя в «Камчатке» на улице Блохина, в бывшей кочегарке, где подвизался Цой, Науменко и т.д., где сейчас маленький клуб с футболками и сценой для местных команд.

Помянул его и в слове к прихожанам после Литургии (нечто не позволяет сказать «в проповеди» – у проповеди всё-таки свои особенности, обусловленные сложившимся каноном гомилетики… ну, не суть).

Только помянул – речь шла не о Цое, речь шла о блаженном Василии, московском юродивом и чудотворце, память которого сегодня празднует Церковь. И собственно о том, что такое юродство. И, как всегда, говорил, сам осмысливая вопрос – когда вот так, в храме, сразу после причастия с единомысленными братьями и сёстрами, оно как-то хорошо и верно всегда бывает…

Юродивый вырастает из массы, он плоть от плоти общества. Юродивый эпатирует эту массу, раздражает её, противостоя – духу времени, не давая забыть заросшему салом и хитином окружению – о небесной родине, как ветхозаветные пророки не давали забыть Израилю о Боге Едином. В условиях православной империи он – такой, как Василий Блаженный, в условиях империи атеистической – такой, как Цой (условно говоря), Башлачев, Веня Дркин, Янка Дягилева, ну, и так далее (вот и о. Дмитрий Климов сегодня написал на «Правмире» колонку памяти Цоя примерно про это). Про всё это сказано не раз, и это как раз понятно. А в наши дни, когда не православная империя и не атеистическая, – что?

«А в наше время юродивый – просто всякий христианин, любящий Церковь, на которую нападает мир сей…» – мог бы я сказать лет десять ещё назад.

Мог бы.

Но сейчас – нет, не скажу.

Буду думать дальше… (хотел написать «мучительно думать», но не стал, пафосно прозвучит как-то).

Во-первых, уж простите, но элементарно потому, что я не могу сказать стопудово уверенно про каждого христианина, который стоит передо мной у амвона (в том числе – и про себя, стоящего на амвоне), кем этот каждый окажется – точно ли юродивым или, наоборот, тем ревнителем благочестия, который вытолкает юродивого из храма в шею.

Во-вторых… Мне видится, что в наше время трудно кого-то чем-то по-настоящему эпатировать, потому что для абсолютно всего созданы свои субкультуры, отсеки, заповедники. Всё это похоже на супермаркет (кто его хозяин и кто продавец – мы знаем): выбирай любой костюм, любую ролевую игру, любой заповедник, плати (чем?… отдельный большой вопрос…) и живи в нём! Хочешь быть грязным панком? пожалуйста! вот панк-заповедник, свой шоу-бизнес, свои тату-салоны, свои сайты в интернете, свои журналы, тусовки и что угодно. Хочешь быть геем? пожалуйста! вот гей-парады, вот гей-культура, вот гей-философия, плати – и вливайся! Хочешь быть борцом за свободу? пожалуйста! вот тебе хочешь – политическая трибуна, а хочешь – группа поддержки, вот гвозди, вот молоток, плати, приколачивай себя за что хочешь в публичном месте – вливайся! Хочешь быть православным? пожалуйста! вот твой заповедник, вот тебе Библия, молитвослов, паломничества, крёстные ходы, храмы и обители, свои телеканалы и свои журналы, свой язык и свои традиции, вот тебе хочешь – возможность громить нечестивые выставки, а хочешь – возможность уйти в тихий затвор с чётками, плати – и вливайся!… и так для всего, чего в этом мире ни коснись – политики, культуры, религии, торговли, строительства, чего угодно – есть свой заповедник, выбор чрезвычайно широк, креативные умы рынка не дремлют, трудятся.

Нет больше эпатажа в прежнем виде, о котором мы говорили – есть только походы, скажем, геев против фундаменталистов, государственников против диссидентов, болельщиков «Спартака» против болельщиков «Зенита», поклонников Баха против поклонников Бритни Спирс, атеистов против православных, православных против протестантов, и так далее, и тому подобное… Идёт война заповедников. Главное, что суть войны проста и за тысячи лет не изменилась – завоевание тех или иных ресурсов и жизненных пространств, а для этого – вытеснение из этих пространств себе неподобных, сопровождаемое, естественно, обличением оных, ненавистью к оным, расчеловечиванием оных, ну и всем таким.

«И где бы ты ни был, чтоб ты ни делал – между землёй и небом война» – когда я сегодня слушаю эти строки Цоя, я думаю уже не о войне добра и зла, как в оные дни; я думаю вот об этой войне заповедников в современном мире, в которую так трудно быть не втянутым (есть, есть своя полка в супермаркете, есть свой заповедник и для пацифистов, мнящих себя «невтянутыми»…), и о тех, кто её разжигает, неустанно и с неизбывной ненавистью к человеку, находясь «между землёй и небом», о духах злобы поднебесных…

Кто в этих условиях – юродивый, настоящий?

Как он выглядит, как его опознать?

И как его – услышать, как не забыть Христа, не забыть о небесной родине?…

О ЛЮБВИ К ИСКУССТВУ

Рыба плавала-плавала да и проглотила жемчужину, даже и не почувствовала; через некоторое время уловлена была рыба в сети; улов был продан в ресторан; повар не доглядел – и рыбу утащил бродячий кот, знаете его? без уха и весь в лишае, наглый и извивый как сам чорт, он обитает в переулке, в самых его нетях, глаза его горят вековечным чаянием жратвы; кот не успел сожрать и полхвоста, как был пойман и крепко бит, а рыба… рыба за негодностью была брошена в помойку, с сожалением: эх, а ведь была хороша!… – и так в помойке и гниёт. И жемчужина скрыта внутри.

Искусство – нетленно, оно – дар Божий художнику и дар художника – его любви.

Помести жемчужину в музей ли, в помойку, обрамляй её деньгами, скандальной славой, гнилыми рыбьими кишками, она – всё жемчужина.

Всё вокруг неё – пройдёт и истлеет, как и не было; а жемчужина остаётся.

Оценить её красоту сможет тот, кто не убоится помоечной вони, пустится на поиски и – найдёт.

О погроме некоего «православного активиста» Энтео, учинённом им на днях в «Манеже» на выставке скульптур Сидура.