Тамара Злобина - Верю. Люблю. Надеюсь. Мини-повесть

Но Игорь заявил ей стразу:

– В моей группе ты петь не будешь! Достаточно с нас одного солиста – меня…

И девушка согласилась – ради Игоря Наталья была готова на всё. Из-за него она рассорилась с родителями, отказалась от единственной подруги, даже не задумываясь, почему Игорю нужно, чтобы она рассорилась со всеми, кто ей был дорог.

Прозрение пришло лишь после того, как они стали жить вместе, втихомолку от родителей расписавшись в ЗАГСе и сняв комнатку у одинокой старушки.

Наталья удивлялась откуда берёт Игорь деньги и на оплату жилья, и на весёлые компании, и на посещения увеселительных заведений.

На первых порах Игорь старался не расставаться с молодой женой, таская её повсюду за собой: и на репетиции, и на концерты, на банкеты, встречи с друзьями, общения с журналистами и прочими «сильными мира сего».

Но спустя какое-то время, Наташа стала замечать, что Игорь как бы отстраняется от неё, причём ведёт себя нервозно, как он любил говорить «на высокой ноте». Игорь перестал называть её «моя муза», начал недовольно покрикивать, оправдывая свои «закидоны» тем, что жена не доверяет ему, слишком придирчиво относится к его «маленьким шалостям». А Ната маялась от непонимания, от резкого изменения поведения любимого, который в её судьбе занял всё жизненное пространство.

Однажды Наталья обнаружила, что Игорь принимает наркотики и очень испугалась, понимая, что ни к чему хорошему это не может привести. В тот вечер Игорь был особенно нежен с ней, плакал, уверяя, что это всё несерьёзно: он просто балуется.

– Что в этом такого, что мы иногда покуриваем травку? – ластился он к Нате. – Это же такая мелочь, которая совершенно не вредна. Мы просто таким образом снимаем напряжение, расслабляемся… Хочешь, с завтрашнего дня брошу это баловство? Ну, хочешь, Натали?… Ради тебя я сделаю всё, чтобы ты не хмурила свой ясный лобик!

– Всё-всё? – переспрашивала Ната, недоверчиво глядя в глаза любимого.

Тот закрывал ей глаза поцелуями и шептал почти иступлённо:

– Всё-всё! Милая моя, родная Наташка!

Но через два месяца Наталья узнала, что Игорь употребляет вовсе не анашу, а более сильные наркотики. Нужно было сразу развернуться и бежать от такой «любви», но в ней уже зародилась новая жизнь. Да и идти было некуда: с тех пор, как они начали жить с Игорем, Ната полностью разорвала связь не только с подругой, но и со своей семьёй.

Мягкая Ната нашла в себе силы и поставила перед мужем ультиматум: если он не прекратит употреблять наркотики – она уйдёт от него.

Что тут поднялось – даже вспомнить неприятно. Игорь закатил жене такую истерику, что она перепугалась не на шутку.

Сначала он угрожал ей, потом заявил, что покончит с собой, потом умолял, рыдал, обещал все блага мира – даже с музыкой порвать обещал, оправдывая пагубное пристрастие именно этим своим увлечением.

На следующий день у Натальи начался такой сильный токсикоз, что уже ни до чего не было дела. Игорь, узнав, что у них будет ребёнок, казалось был счастлив – готов был носить жену на руках. И заявил, что чист, как стёклышко.

Когда родилась Ирочка, наркотики с новой силой вернулись в жизнь Игоря.

Наташа взяла дочь и, смирив «гордыню» ушла к родителям, но те не поняли дочь, не простили отчуждения, во всём обвиняя только её. На Наташу действовали с двух сторон: и родители, и Игорь.

Гринёв умаслил Наталью только тем, что предложил уехать в глубокую провинцию, где не будет соблазнов, и их жизнь наладится. Подумав немного, Ната согласилась: она надеялась, что любимого можно ещё исправить, что ради неё, ради дочери, он возьмётся за ум.

Они уехали в самый дальний район области, где слыхом не слыхивали ни о каких наркотиках.

Игорю предложили место замдиректора местного Дома культуры по художественной части. Он уговорил Нату целиком посвятить себя дочери и мужу, уверяя, что сможет обеспечить их семью.

Игорь с энтузиазмом взялся за работу. Организовал из местных ребят музыкальную группу, собрал певуний-народниц в хор, который существовал раньше, но в связи с отъездом руководителя – распался. На огонёк в ДК потянулись и любители драматического искусства, и чтецы, даже фокусник отыскался среди весьма талантливого местного населения. И Игорь расцвёл на глазах: он снова почувствовал себя нужным, снова был на сцене, снова блистал.

Натали радовалась, глядя на мужа, не обращая внимание на то, как подозрительно горят его глаза. Она оправдывала это работой, желанием, как он с гордостью говорил, «возродить культуру в глубинке», считая это чуть ли ни своей миссией.

Но в один из вечеров вся эта идиллия закончилась. Игорь вернулся с работы в сильно возбуждённом состоянии, вёл себя очень подозрительно, ничего не объясняя Наталье. Он то выбегал на улицу, то бродил бесцельно по комнате. Ната смотрела на него обеспокоенными глазами, но задать вопрос, что случилось, побоялась.

Когда раздался стук в двери, Игорь кинул Наталье:

– Это ко мне!

И бросился на улицу. Вернулся минут через десять и, ничего не объясняя уселся за стол.

– Корми мужа, Наталья! – сказал он. – Я чертовски голоден.

И тут заплакала Иришка. Игорь скривился так, словно ему не просто неприятен этот плач, а он просто в бешенстве от него.

Наталья кинулась к дочери, вынула её из кроватки и прижала к себе, чтобы успокоить.

– Ничего она не может, безрукая! – почти до крика повысил голос Игорь. – Даже дочь успокоить не в состоянии!

Он отобрал Ирочку и широким шагом направился к печи, в которой потрескивали берёзовые поленья, распространяя тепло в комнате: за окнами стоял уже октябрь, и погода не баловала теплом.

Наталья сначала не поняла, что хочет муж, в растерянности глядя на него.

Игорь открыл дверцу, развернул дочь головкой вперёд, собираясь засунуть ребёнка в жерло печи, как берёзовое полено.

Наташа вскрикнула и, как коршун, кинулась на мужа, оттаскивая его от пылающего жерла.

Игорь оттолкнул её и вновь попытался повторить действие. И снова мать кинулась к нему затем, чтобы отобрать своего ребёнка. Уже дымилась пелёнка, а крик Ирочки был полон не просто страха – ужаса: девочка чувствовала, что её хотят причинить вред.

Когда Игорь в третий раз кинулся, чтобы завершить задуманное, Наталья схватила первое, что ей попало под руку и опустила ему на голову. Муж рухнул на пол, а она едва успела подхватить дочь. Дальше женщина действовала, как во сне: успокоила и покормила дочь, одела её потеплее, оделась сама, взяла документы свои и Ирочки и шагнула за порог, в ненастье.

Погода плакала, словно по покойнику. Ветер бросал в лицо женщины всё, что попадалось ему под лапу. Идти было трудно, но женщина, прижимая к груди самую дорогую для неё ношу – ребёнка, упорно двигалась ветру на встречу.