Евгения Морозова - И каменное сердце любит…

Хенрикки стягивал узел на собственном горле все туже и туже. Пока русская не поняла, что хозяин пытается уйти из жизни вместе с сыном. Она изо всех сил рванула полотенце из его рук и выбросила его в другую комнату.

– Хозяин, пойдемте отсюда. Пойдемте!

Обезумевший Хенрикки схватил женщину за ноги и умоляюще прохрипел:

– Роди мне сына, роди! Я умоляю тебя! От тебя будет здоровый сын. Это же не я болен, а моя жена. И все наши три сына ушли вместе с ней. Все на кладбище! Все! – Он рыдал так горько, что и русская упала с ним на пол и тоже горько рыдала. Ведь она привязалась к мальчику и полюбила его как своего ребенка.

Русская все-таки нашла в себе силы подняться и пошла к работникам. Нужно было все подготовить к похоронам. Поскольку они жили в очень большом удалении от села, то у них даже кладбище было свое. Зачем мучить покойников дальней дорогой. Им ближе к родным и лежать приятнее. Началась подготовка к похоронам. А русская вернулась к хозяину.

Он лежал на полу. И сам выглядел не лучше усопшего сына. Увидев русскую, он знаком попросил ее сесть с ним рядом. Взяв ее руки в свои, он нашел в себе силы только лишь простонать.

– Айна, не уходи из дома. Прости меня, если сможешь. Останься! Не обижу никогда больше. Никогда! Клянусь собственной жизнью!

Женщина чувствовала себя едва ли лучше хозяина. Она сидела рядом с ним, гладила его по спине и ничего не хотела отвечать. Но ему этот вопрос был очень важен.

– Айна! Ты меня слышишь? Я хочу все по закону сделать. Чтобы ты стала моей женой, потом наследницей. Чтобы родила мне сына, а, может быть, и несколько сыновей. Я буду самым счастливым человеком. А? Айна?

– Нет, Хенрикки, сомневаюсь, что я способна зачать ребенка. Мое здоровье подорвано тяжелыми ведрами для коров, спина больная.

Айна встала и пошла заниматься хозяйственными делами. Комната Олави уже была пуста. Тело готовили к погребению. Мальчик будет похоронен в двухстах метрах от дома, на родовом кладбище. Женщина присела на краешек кровати, где еще совсем недавно лежал Олави, погладила место, где находилась его головка, ей стало совсем невмоготу. И она сама, и отец мальчика в последний месяц понимали, каков будет исход. Мальчик медленно умирал. Ему не в силах были помочь никакие врачи.

Хенрикки несколько раз вывозил своих детей и жену в Хельсинки, чтобы показать лучшим докторам, но ни одно медицинское светило не могло дать гарантии его любимым сыновьям и жене. Ужасный перекос ДНК, болезнь крови передается по наследству. Его жена была носителем генетического заболевания. Но ее родители не болели. А вот девочка оказалась подверженной страшному заболеванию.

Никто в семье не мог с уверенностью сказать, кто из семьи окажется следующим кандидатом на семейное кладбище. Его жене и сыновьям не повезло.

День был невыносимо длинный и трудный. Хенрикки был в прострации, периодически разражаясь горькими слезами. Потом успокаивался как-то и тупо смотрел в одно место. Смерть сына была ожидаема, но легче от этого не становилось. Как он сможет пережить уход последнего сыночка, последней надежды, он не знал. Самому хотелось уйти вместе с сыном.

Ночь была тяжелее, чем наполненный болью день. Хенрикки сидел рядом с сыном всю ночь. Айна не отходила ни на минутку. Он был благодарен женщине за то тепло, которым она его поддерживала все эти годы. Хоть они и не были близки, и он исковеркал всю ее жизнь, но она все годы старалась облегчить его судьбу.

В полдень мальчика похоронили. На церемонии присутствовал отец, Айна и все восемь работников. Это были четыре семейных пары, которые жили в отдельных домиках, построенных специально для каждой семьи. Хенрикки создавал для людей хотя бы минимальные блага, чтобы у них не терялось ощущение собственной семьи, когда быт и все 24 часа в сутки принадлежит хозяину. Люди, прожившие на холме уже около 10 лет, были почти как члены семьи. Все оплакивали Олави. А он уже был далеко отсюда. Боль покинула высохшее тельце. Лицо его было спокойно.

Какому родителю хочется остаться на земле, когда умирает его ребенок… Дом опустел. Вернулись с похорон, помянули усопшего и разошлись по своим делам. Животные всегда требуют постоянного внимания и ухода. Выходные и траурные дни – это удел людей.

Айна убрала со стола посуду, вымыла все, прибрала в кухне и села рядом с Хенрикки на скамейку. Погладила его по руке. Ей было бесконечно жаль осиротевшего хозяина. Он по-своему понял ее ласковый жест. Повернулся к ней и сказал всего одну фразу.

– Завтра ты станешь моей женой.

Увидев ее испуганное лицо, он только утвердительно кивнул головой, подтверждая этим кивком твердость своих намерений. Взял палку в руку и поковылял к калитке, где он сидел под зеленой кроной всю последнюю неделю.

Наступила ночь. Первая без Олави. Хенрикки не представлял себе, как он будет жить в вакууме, в этой ужасной пустоте. Сколько лет с ним на его усадьбе проживает Айна? Да, почти 15 лет. Столько же лет, сколько исполнилось со дня смерти жены – его Айны.

Воспоминания нахлынули и Хенрикки, желал он того или нет, снова оказался мыслями в том тяжелом времени. Правда, его молодость, встреча со своей любимой Айной, их нежные отношения… Там не было никакого горя. Никто не мог предположить, что его милая светленькая Айна принесет с собой смертельную болезнь для себя и их крошек-сыновей.

В 1972 году родился их первенец Селло, через два года, в 1974, родился Петри, а в 1975 – Олави. Три сына подрастали на радость родителям. Вдруг начались проблемы у среднего – Петри. Малыш сгорел в течение двух недель. Хенрикки оплатил огромные деньги, чтобы доктор прибыл максимально быстро. Но помочь ничем невозможно. Это была генетическая болезнь крови по материнской линии.

Тогда еще Хенрикки не подозревал о нависшей угрозе над всей его семьей. Малыша похоронили, но и Айна вскоре перестала вставать с постели. Она ушла из жизни тихо, как будто извинялась перед мужем за то, что это она виновница смерти их среднего сыночка – Петри. Две свежие могилки на семейном кладбище… Хенрикки поседел, ссутулился, он не мог ни с кем разговаривать. Остались на его попечении двое мальчишек: старший – Селло, четырехлетний и младшенький – Олави, которому только недавно исполнился годик. Еще была жива мать Хенрикки, старушка Каролина. Она старалась заменить мальчикам ушедшую мать.

Однако беда пришла оттуда, откуда ее совсем не ждали. Старший Селло загоревал так, что отказался от еды. Ребенок таял на глазах. Он все время спрашивал, когда же придет мама, почему она оставила его одного. Его синие глаза смотрели на взрослых так серьезно и не по-детски, что отец боялся даже показываться ребенку на глаза.