Ольга Ахметова - Медиум. Эмпат

Темен опять фыркнул, вот заладила. Нет, он знал о медиумах, конечно же… Если бы еще память прочистить… Он помнил, что медиумы живут в Родарии, но об этом и Урка часто бурчала. Были медиумы и в его родной Хотре – кто-то вроде колдунов, как Урка, но были и добрые. Только он-то к ним каким боком? Девчонка бредит.

– У тебя жар.

– Жар… – она прикрыла глаза, – Да, жар. Наверное, началось заражение… из-за грязи… Ты должен мне помочь. Сдвинь камень, ты сможешь. Ощути свою силу, освободи себя. И меня… я сама не дойду, пожалуйста… В Покаянный лес. Там нам помогут… Вот увидишь. Тебе там понравится, там лучше, чем тут…

– Ты что, не слышала меня? Ты не понимаешь куда попала! – Темен быстро обернулся, нет ли где поблизости Лома и Изда, снизил голос, зашипел, – То, что тебе на шею нацепили, ты его не видишь, но чувствуешь, ведь правда? Так вот этот ошейник тебя задушит, если к закату в пещеру не вернешься! Или ты думаешь мы тут все полные дурни – камни рубать годами и с голоду пухнуть?! Или мы сбежать не пытались?! А камень тот не сдвинуть, даже впятером навались! Урка – ведьма и она своего не отдаст! А мы – ее рабы!

Клина устало сомкнула веки. Из-за угла появились Ул с Рогом, в руке у последнего болталась тушка зайца. Тем тихонько присвистнул.

– На три дня еды хватит, а то и дольше, – Рогу было чем гордиться.

Освежевали тушу, шкурку вымыли, Рог по праву забрал её себе, спрятал в тайнике. После подошьёт под выданный Уркой мех и ещё теплее станет. Поделили мясо, Тем своё есть не стал, слегка тронул девочку за плечо.

– На, поешь, еще теплое.

Клина открыла глаза, с минуту смотрела на кусок свежего мяса перед лицом, а потом её вырвало. Тем едва успел отпрыгнуть, громко выругался.

– Прости я… не ем мяса…

– Значит помрёшь еще быстрее, чем я думал, – бодро жуя, подал голос Рог, – Зато нам больше достанется. А с утра похлёбку то крысиную хлебала смачно!

Губы его были красными от крови. Клина уставилась на него, выглядела она совсем плохо. Темен нахмурился.

– Заткнись, – бросил он Рогу, – Не видишь, дурно ей. Лихорадка.

– Так это ж хорошо. Я даже завидую, – беззаботно ответил Рог, – Не долго ж мучиться ей с нами, братик.

Тут уж он был прав.

– Зря сбежала ты из долины, Клина, – миролюбиво улыбнулся ей Рог, – Я думал стащили тебя, как всех нас. А ты сама, дура, сбежала. В Авастамбы зимой… Чего там у тебя дурного и было, а все одно – у нас тут куда хуже, в нашей любимой семье-то. Как бы не хуже всего на свете… Да что говорить теперь. Знай молись Четырем Стихиям… Может повезет, да помрешь до поклонов…

Тем понял, о чем говорил Рог. Если девочка упадёт во время поклонов сегодня или завтра утром – а она упадёт – её просто забьют до смерти. Он вдруг сильно разозлился. Так сильно, что даже есть расхотел, отошел, зарыл свой кусок в тайник, когда обернулся, заметил, что Клина пристально смотрит на него.

Они кололи и пилили камни до самого захода солнца, было совсем не холодно, пришлось нагрести четыре мешка и Тем понес сразу два – свой и Клинын. Она тяжело ступала за ними, еле передвигая ноги. В пещере Урка бросилась к ним навстречу. Темен знаком указал Клине стать возле себя, раскрыл свой мешок. Девочка последовала его примеру и испуганно замерла рядом. Урка обвела своих «сыновей» горящим взглядом и уставилась на новоиспечённую «дочь».

– Вот кто меня сегодня будет радовать, да, цыплёночек мой? Вот кто наконец-то доставил подарочек своей любимой матушке, – не прекращая кудахтать, ведьма склонилась над мешком Клины, ковыряясь в камнях.

Конечно же, там не могло быть и следа хрусталя, Темен знал это наверняка, ведь сам собирал мешок девчонки. Вдруг сердце его сжалось от испуга. Ведь ведьма сейчас разозлится. Он не успел даже зажмуриться. Ведьма наотмашь ударила Клину по лицу, да так, что сделанная им с утра повязка отлетела на несколько шагов к стене, а голова девочки с глухим стуком ударилась о каменистый пол пещеры. Клина осталась лежать, не поднимаясь, лишь тяжело дыша, голову вновь заливала кровь.

– Дрянь! Ленивая дрянь! Дрянь! Дрянь! Дрянь!

Урка была вне себя от ярости. Кряхтя, она поднялась на ноги и несколько раз с силой пнула девочку ногой.

«Хватит! Хватит! Только не хлыст!» – молился про себя Темен всем богам, о которых слышал и помнил за свои двенадцать лет. Он закрыл глаза. «Что тебе до неё! Сейчас поклоны и, если повезет и её не забьют насмерть за отказ молиться, помрёт к утру. Береги свою шкуру. Береги…» А для чего беречь-то? Для того, чтоб ещё несколько лет радоваться такой жизни? Жрать земляных червей и лупать скалы? Темен изо всех сил старался успокоиться.

Меж тем Урка прошлась по всем мешкам детей, попутно раздавая оплеухи. В таком дурном настроении нечего было и надеяться на ужин. Откланявшись шестьдесят раз, расползлись по соломенным спальникам. Девочка, казалось, опять была без сознания. «До утра не доживет, – вновь подумал Темен, – Не встанет уж точно». Заснули все быстро, видать, ребята хорошо молотками сегодня помахали. К нему же сон не шёл. «Сдалась тебе девчонка! Из-за неё и сам можешь нарваться». Он крутился на своём лежаке, пока не услышал из угла, в котором спала Урка, громкий храп. Тогда Тем пополз к девочке, прижимаясь к земле.

– Эй.

Она не шелохнулась.

– Ты слышишь?

Тишина.

Он приложился ухом к её груди. Сердце билось, от тела шёл жар. Подцепил её за подмышки и потянул к себе на лежак.

«Всё равно умрет ведь, какая разница где?».

Уложил рядом, шкурой накрывать не стал, от такой лихорадки ему и самому рядом с ней стало жарко. И провалился в сон.

Ему снилась женщина. Теплота и лесной запах ее скользили по щекам мальчика, дыхание окутывало свежестью весеннего ливня.

«Ты сильный».

В глазах цвела сирень.

«Ощути свою силу, освободи себя».

Она ласково взъерошила его волосы, притянула к себе, и он упал в мягкое поле луговых цветов, ромашки и незабудки тянулось к его рукам и ногам, дышали на него, вливали свой сок в его кровь, щедро делились радостью, силой.

«Помоги ей».

От захлестнувшего счастья Тем засмеялся, звонко, во весь голос, захохотал так, как никогда, никогда и нигде…

«Сдвинь камень».

Он проснулся весь мокрый от пота, удивленно осмотрел темную, затхлую пещеру, грязных мальчишек, свернувшихся на гнилой соломе – словно впервые увидел. Чувство силы и радости, веры, желания двигаться, бежать к тому неведомому, прекрасному, цветущему, распирало его изнутри. Быстрее! Навстречу самой жизни! Он не мог и не хотел избавляться от собственной, неизвестно откуда взявшейся, исполинской веры в себя. Мелькнула писклявая трусливая мысль и Тем отмахнулся, будто от комара – если даже и умереть, пусть сразу, сейчас, лишь бы больше не жить так, не существовать в этом месте, как скот, не быть рабом!