Стейси Тисдейл - Цветочный супермаркет

Мама поставила передо мной тарелку блинов, сообщив, что идет будить папу, а я в это время должна буду налить всем кофе. Бросив последний взгляд на плотную стену из домов, я соскользнула со стула.

В понедельник я вернулась в Брэдфорд. Парк дней отдыха и спокойного сна без сидений перед ноутбуком или бумагой из-за мыслей о книге пошли на пользу. Общение с мамой и папой здорово подняло настроение, и некоторые их шутки до сих пор звучали в голове, вызывая улыбку.

– Почему китайцы не едят палочками, держа их в ноздрях? – спросил папа прогулки вечером, верят в руках китайские палочки. – Так было бы удобнее есть!

Я смеялась вместе с ними, ни разу не вспомнив за два дня о книге или раскрасневшейся Аманде, в случае несдачи новых глав во время. Они просто забылись, отошли на второй план, давая возможность хотя бы ненадолго глотнуть воздуха. Но сейчас меня ждет работа. Желание начать поскорее писать под воздействием разгоревшегося энтузиазма скорее несет меня домой.

Просунув ключ в замочную скважину, отворяю дверь. В отличие от улицы, тут гораздо теплее и очень душно. Избавившись от верхней одежды, быстро бегу открывать окна в гостиной и на кухне, попутно включив чайник и слегка запылившийся ноутбук.

Нечто щелкнуло внутри, выпустив на волю сотни красок струящегося воображения, требующего немедленно приобрести материальную форму, воплотиться в плод реальности. Творческий кризис – своего рода затишье перед мощной творческой бурей. Я перестала ощущать себя. Только льющиеся строки, смысла которых не понимала на протяжении всего процесса. Скорректирую позже. Каждую клеточку тела переполняли легкость, энергия, идея и знакомая мелодия, в такт которой стучали по клавишам пальцы. Я – композитор, создающий симфонию из слов и предложений, творец крохотного мира. Я не успевала за мыслями. Состояние, похожее на транс, полностью поглотило меня. Я не могла перестать ухмыляться самой себе, прикусив по привычке кончик языка. В такие моменты чувствуешь бегущую по капиллярам жизнь и веришь в свои силы по-настоящему. Вот такие моменты я люблю больше всего.

Человек боится гораздо большего, чем говорит или думает. Проще перечислить все то, чего он не боится. По сравнению со всеми вещами, существами и темными замкнутыми пространствами это будет ничтожно крохотный список. Мы боимся практически всего, от мелочей до масштабных катастроф. Но иногда даже мелочи превращаются в крупномасштабную катастрофу.

В середине недели, где-то ближе к обеду телефон разразился писклявым голосом новомодного хита, жужжа и подпрыгивая на комоде.

– Господи… – выходя из кухни с полотенцем на плече, тихо буркнула я. – Алло?

– Кристина, – ничегоневыражающий голос Аманды Стэндфорд прогремел в трубке, и я невольно поёжилась. Иногда мне казалось, что я разговариваю со статуей. Аманде выдержала паузу. – Жду Вас в три часа в своем офисе.

Рука дрогнула. Меня одновременно окатило ведром холодной и горячей воды. Стало как-то не по себе. Перед глазами заскакали обрывки того слишком правдоподобного сна, в котором она кричала, напрягая высеченные из камня голосовые связки. Вспомнились все ощущения: стыд, злость, застрявший в горле ком… Я будто снова попала туда, в офисное кресло из черной кожи.

Наверно, молчание продлилось достаточно долго, чтобы у Аманды кончилось терпение, и она положила трубку. Короткие гудки напомнили мне ритм биения сердца прямо сейчас. Со мной точно расторгнут контракт.

В два часа я нацепила черные джинсы и легкую васильковую блузу, натянув поверх пальто, и пошла на остановку, где в последнюю секунду успела сесть на самый шикарный общественный транспорт. Здесь отвергается понятие «личное пространство» как Бог отвергается атеистом. Ты никогда не окажешься, не задет локтем или сумкой, а если повезет, останешься с отдавленной ногой.

Рядом со мной уселась полная женщина лет сорока с маленьким пучеглазым чихуа-хуа, размером не больше котенка. Противная собачонка безостановочно лаяла на все подряд, еще больше тараща глазенки и дергаясь от собственного лая. Я шумно вздохнула, и та повернула свою голову-болванчик в мою сторону, теперь уже тявкая на меня. Лицо скорчилось от пронзительно-противного лая.

– Принц, сидеть, – скомандовала хозяйка псу, но тому, похоже, было глубоко наплевать на ее команды. – Извините, пожалуйста, – виновато протянула она. – Нам осталось ехать всего две остановки.

Я и дама с собачкой натянуто улыбнулись друг другу, а пес в это время переключился на вошедшую в складные двери новую группу людей.

Я пришла в редакцию на десять минут раньше назначенного. Сидящая за небольшим столом секретарша Изабель попросила немного подождать, так как «она беседует с мистером Уолесом». К слову, Альберт Уолес – очередной писатель, как и я, обративший мечту в рутинную работу. Не читала ни одной его книги, но, говорят, он пишет очень даже неплохо о тайнах и убийствах в их кровавых подробностях. Интересно, наше с ним пребывание тут совпадение, или мы оба крупно вляпались и скоро получим отзывы в разделе «рекомендации» в резюме? Я села на двухместный диванчик.

Десять минут длились века. За это время можно было бы сделать кучу всего и прожить не одну жизнь. Я уже пролистала два свежих выпуска «Vogue» и «London Time», а на часах стрелка не сдвинулась и наполовину. Чем медленнее капали минуты, тем больше просыпалась нервозность. Я перебирала пальцы, дергала ногой, грызла губы и ногти, словно ученик перед выпускным экзаменом. Почему-то именно учеником я себя и чувствовала, а Аманда Стэндфорд – экзаменатор, который вот-вот огласит результаты заранее проваленного экзамена. Мертвящее ощущение заваленной работы замораживает все внутри. Изабель кинула на меня вопрошающий взгляд, но когда я подняла голову, она тут же уткнулась обратно в компьютер.

Дверь кабинета распахнулась. Уоллес появился на пороге с бледной кожей и пустыми глазами, словно из него выкачали все цвета и эмоции, оставив одну лишь оболочку. На мгновение он замер. Можно было подумать, будто он задумался. Мне стало не по себе в два раза больше. Теперь я разделяю и чувства Альберта тоже. «Что случилось?» – паниковал внутренний голос. Уоллес, наконец, зашагал вперед, глядя не моргающим взглядом перед собой. Он жутко напоминал зомби. Даже Изабель оторвалась от работы, слегка шокировано провожая глазами мужчину дальше по коридору. Как только писатель детективов скрылся за поворотом, мы переглянулись. Круглые голубые глаза Изабель так и кричали «Мне очень жаль», заранее приговорив меня к той же ужасной участи. Я поднялась с дивана, вдруг наткнувшись на мысль о том, зачем вообще сюда пришла два года назад. Не думаю, что те, кто действительно боится Аманду, скрывают свой страх. Несомненно, это льстит ей. Вот почему она и пользуется своим статусом местной Пиковой дамы. Вот почему в ее присутствии я пытаюсь быть уверенной и бесстрашной.