Костя Карманов - Аэронавтика. Рассказы

Власти бульдозер пригнали, но бульдозер, сколько не старался, не смог гриб от дороги отскрести.

Решили подорвать его к чертям, люди собрались вокруг поглазеть, так не взял его килограмм тротила.!

А гриб себе растет, уже, как башня стал!

Попытались подрыть его, но рос он как-видно, чуть ли не из центра земли. Бросили копать.

А гриб все выше и выше, шире и шире. Уже дома, что у края площади стояли – рушиться начали и гостиница вместе с гостями нашего города.

Военные эту тему просекли и говорят:

– Давайте, мы этот гриб на свой гриб заменим! Наш только до определенных размеров растет, и потом его все-равно ветром сдует куда-нибудь западнее!

Но тут зеленые всполошились. Весь гриб своими телами облепили и плакаты растянули:

«Руки прочь от чуда природы!» Военные отступили, но затаились.

И вот здесь-то и появился откуда не возьмись жук-грибоед и с криком: Из праха пришло, в прах и уйдет! – набросился на гриб и давай его точить в отходы перемалывать. Год точил и доточил – таки до конца. Осталась от гриба труха горой с промышленный комбинат. Кто быстро сообразил – набрал трухи, пока один бизнесмен не выкупил у администрации право на утилизацию. Труха то оказалась чудо удобрением, он все в Канаду продал. Но все- равно народ много успел унести. И год потом выдался таким урожайным, что пришлось лишние продукты сельского хозяйства железнодорожными составами в соседние губернии вывозить.

Жители теперь ждут – не дождутся, мечтают, когда снова где-нибудь поблизости чудо-гриб вырастит, чтобы жить стало сытно и весело.

Попросили меня как-то дом посторожить. Я думал домик, а оказался замок с башнями и подвалами. Как назло еще гроза разразилась. Я двери все закрыл и пошел на кухню поискать какую-нибудь еду.

На кухне оказалось пусто и гроза за окнами как зверь ревет. А я когда нервничаю, есть особенно хочу, поэтому и рискнул спуститься в подвал, хотя мне и говорили: чтобы не случилось – в подвал не ходи!

А в подвале на жердях колбасы висят, окорока копченые, типа, пршуты иностранные, сардельки охотничьи, прямо, склад деликатесов, а в углу одиноко одна копченая селедка висит. Я сразу вспомнил слова хозяина замка: Если нелегкая тебя все-таки в подвал занесет, бери любую еду, только одну копченую селедку не трогай! Но мне со страшной силой захотелось съесть именно ее. Я протянул руку и снял рыбину с крючка.

Вдруг селедка забилась в руке, упала на пол, стала расти и превратилась в прекрасную смуглую черноволосую деву в платье из прозрачной чешуи и вообще без белья!

– Зачем ты снял меня?! Для потехи? – томно спросила она

– Я голодный и хотел тебя съесть, – как всегда прямолинейно и правдиво ответил я.

– Ты хотел сожрать дочку хозяина замка?! – вскричала она, – Так не видать же тебе теперь таких барышень, как я! – воскликнула она и хлестнула мне жабрами по глазам.

С тех пор, куда не погляжу, везде девушки, как хорошие белуги и ни одной похожей на копченую селедку.

Завелся у соседей по деревне хорь кровожадный, всех цыплят передушил. Ну, они мне его и заказали. Я в своей деревне известный киллер, работаю профессионально. Решаю семейные проблемы, дела с наследством, скотину всякую привожу в надлежащий вид. Все заказчики остаются довольны. Работы я не чураюсь и на этот раз согласился без уговоров.

Пошел я на хоря с голыми руками, только в сапоге серп, а за поясом молот. Подошел к сараю. Над сараем месяц светит ясный, коростель в ночном поле потрескивает. Я и вскричал грозно:

– Эй! Хорь! Пакли кусок! Выходи! – в ответ тишина, видать, затаился. А может в зубах у него кто застрял. Я опять кричу, но уже с подковыкой:

– Хорь! Бастард безродный! Убийца цыплят! Выходи я те кости поломаю!! И заметил краем глаза: тень в лунном свете мелькнула. Я пригнулся… он только лапой задел, красную рубаху, гад, разорвал на плече.

Тогда я разозлился и серп из сапога достал. А он сел передо мной и сказал по хорячьи:

– Си-ку-си то сен-сей Хуяко? – я так понял, что его атака должна была закончиться моей гибелью и он удивлен. А я хладнокровно отвечаю:

– Янь-ку сан-са мои сен-сей Хуяко!

Он глаза вытаращил, а потом мы поклонились друг другу с почтением и разошлись. Потому что последователи одного Учения должны на разных дорогах смерть искать. Такие дела.

Завелся как-то в городе Паук с конскую голову, по прозвищу Эксгибиционист. И начал проказничать. Возвращается, например, поздно ночью девушка из гостей, а этот паук уже паутину незаметную через дорожку натянул. И поджидает.

Девушка невинная в паутине запутается, забьется певчей пташкою, заплачет, тут он выскакивает из засады, хватает и тащит ее по крышам в логово свое. А там замотает паутиной в кокон, только отверстие для лица оставит и ресницы к бровям приклеит, чтобы глаза закрыть не могла, а потом начинает перед ней танцы безобразные показывать.

На утро он девушек за город относил. Их там местное население скоро привыкло находить и в психбольницу сдавать.

И вот парень один решил за свою девушку больную и развращенную отомстить.

Ноги побрил, платьице школьное натянул, паричок с косичками надел, взял портфель с пеналом и отправился в ночной город.

Долго он ходил вприпрыжку по ночному городу, весело размахивая портфелем, пока наконец не угодил в натянутую паутину. И забился он тогда певчей пташечкою, заплакал, и поволок его паук в логово свое, где замотал его в кокон. И начал перед ним танцы безобразные танцевать. А парень не тут-то был, не кривился, не кричал, а начал хохотать громко и насмехаться над непотребными танцами паука.

Смутился Паук с лошадиную голову, застеснялся, сжался весь, стремясь скрыть наготу свою безобразную, а потом бросился к парню и освободил его со словами извинения.

А парень как дал ему пенделя, что паук за город улетел. Там его местные жители подобрали и в психушку определили в отделение энтомологии. А пострадавших девушек всех выпустили, они теперь все в стриптизе работают. Психологическая травма все-таки оставила свой след. Только одна замуж вышла за того парня.

Но пилон у них дома тоже есть. Такие дела.

Они мчались на мотороллере по ночной неосвещенной трассе. Пышные кудрявые волосы и короткий белый плащ девушки развевались на ветру. Она крепко обнимала, сжимающего руль, ковбоя, чувствуя ладонями жар, его, разгоряченного алкоголем, желудка. Голову ковбоя украшал металлический шлем с рогами, а ноги – казаки из грубой воловьей кожи.

Маленькие, но крепкие колеса мотороллера, жадно наматывали на себя километры ночного шоссе, которое в народе уже давно прозвали проклятым. По нему уже давно редко, кто ездил, да и то лишь днем. Говорили, что обочине завелась шайка беспредельщиков на инвалидных колясках. Но молодая парочка очень торопилась на рок-фестиваль в полях и не поехала в объезд.