Юрий Остроушко - Наковальня судьбы

– Зачем его куда-то сдавать. Просто пусть уходит.

– Я сказал нет. Ему нужна помощь, и Артём знает, что может на меня положиться.

Катя покачала головой.

– Ты уверен, что можешь помочь?

– Да, я знаю, что делать. И Артём знает. Потому и машину разбитую притащил. Восстановит машину, восстановит себя.

– Не знала, что у меня муж – идеалист.

Исцеление заняло не один месяц. Срывы у Артёма еще случались, но становились все реже. Борис подумал было, не взять ли друга с собой в тренажерку. Но, к счастью, понял, что это плохая идея – тащить в зал, полный стероидных суперменов, парня, у которого сорвало болты с крышки его персонального ада.

Каждый вечер после окончания рабочего дня Артём брался за «ранглер». Машина серьезно пострадала, и для ее восстановления требовалось много дорогостоящих запчастей. На них уходила значительная часть того, что Артём зарабатывал в мастерской. Но «ранглер» стал для него целью, своего рода путеводной звездой, которую он постоянно видел перед собой и знал, что делать, куда двигаться.

Ментальная связь с машиной становилась все более ощутимой. Работая, Дегтярев вел с «ранглером» мысленный разговор. Никакой шизы. Это был вполне деловой разговор механика с машиной. И эти трезвые, внятные, реальные мысли блокировали хотя бы на время разрушительный хаос, царивший у него в голове. Хаос, состоящий из попыток доораться до отца и получить хоть какой-то отклик оттуда, где он находился. Из боли, от которой не спасал алкоголь. Из ненависти к себе.

«Ранглер» защищал его.

Однажды случилось нечто, чему не было рационального объяснения и не стоило искать. Артём только что установил лобовое стекло. Ночью в одиночестве и тишине он возился в салоне с электрикой. Возможно, он заснул и сам этого не заметил. Он видел лобовое окно перед собой и приборную панель, но за стеклом почему-то была лесная дорога и ночь. Свет фар выхватывал асфальтовую ленту, летящую под капот, кусты и деревья по обочинам. У Артёма не было ощущения, что это он гонит по лесному шоссе с какой-то немыслимой скоростью. Скорей, это было похоже на то, что он смотрит кино. У него возникло ощущение, что в машине, той машине, сидят двое – мужчина и женщина. Артём их не видел, но он услышал голоса.

«Скорей… Уже просто невтерпеж… Хочешь, трахну тебя прямо сейчас на капоте?… Нет. Это уже было. Хочу перед камином на медвежьей шкуре».

Дорога впереди круто заворачивала вправо. Поворот под 90 градусов терялся в темноте. Фары выхватывали продолжение дороги вперед по прямой. Это была просека, перегороженная бетонными блоками. Машина на бешеной скорости врезалась в блоки. Картинка за стеклом рассыпалась и погасла.

Дегтярев пришел в себя. Он не понимал, что это было: сон или он действительно увидел ту аварию?

Его отношение к «ранглеру» и так было особенным, теперь он поверил, что между ним и машиной существует некая сверхъестественная связь. Само собой, он никому об этом не стал рассказывать.

Пришел день, когда под лучами прожектора, который Артём зажег дополнительно к обычному свету, «ранглер» засверкал свежей черной краской.

– Нарекаю тебя Крокодил, – сказал Дегтярев, салютуя бутылкой пива.

– Как наш Ми-24? – одобрительно усмехнулся Борис.

– А то как же.

Всю ночь Дегтярев пил и смотрел кошмарный триллер, который с упорством маньяка киномеханика крутила его память.

«Уж точно не мне осуждать этого парня. Он недосмотрел за своей девушкой, а я подставил отца», – Артём научился смотреть в глаза своим демонам.

Нормальная хозяйка, не колеблясь, выкинула бы за дверь такой поломанный и опасный хлам, как Егор Вереск. Хороший был парень, но теперь надо бы поскорей от него избавиться, и пусть сходит с ума, спивается, убивает себя где-нибудь подальше от процветающего заведения. Но Ольга была другой породы. Люди, которые приживались в «Щучьей Заводи», становились частью команды. Ольга не бросала членов своей команды, если они попали в переделку в порту и получили удар ножом или их смывало за борт волной. Их притаскивали на борт или бросали спасательный круг.

Ольга нашла в хозяйстве чистые рабочие штаны и рубашку и поручила Данко с Ритой заставить Егора помыться и переодеться. А главное – проследить, чтобы дурень не свалил втихаря и не продолжил свой путь на дно, как субмарина с пробоиной в борту и заклиненными рулями. Приставания Данко и Риты не вызвали у Егора ничего, кроме тупой злости и раздражения. Но ему было так плохо, что он просто не способен был сопротивляться.

– Спасибо, но не стоит со мной возиться, – сказал он Ольге. – Меня утопить надо в сортире. И чем скорее, тем лучше.

Ольга поставила перед ним стакан с мутноватой на вид жидкостью.

– Пей.

– Что это?

– Не спрашивай. Просто пей.

Егор взял стакан. Рука у него дрожала. Люська, протиравшая стойку с видом полновластной хозяйки, исподтишка наблюдала за ним. Красивые глаза светились, как у затаившейся в засаде кошки.

– Вот что, мальчик, – сказала Ольга, усаживаясь напротив Егора, – ты у меня работаешь, если не забыл. За стойку я тебя такого не пущу, с музыкой тоже лучше повременить. Но в мотеле и всякой другой работы полно.

Егор отрицательно мотнул головой.

– Я пойду, – тупо сказал Егор и сделал движение, чтобы встать, но звук открывшейся двери почему-то насторожил его. Егор обернулся и увидел Дегтярева.

Все уставились на Дегтярева. Никто не ожидал его появления. Он осмотрелся, нашел взглядом Егора и направился к нему.

– Мне надо с ним поговорить, – сказал Дегтярев, остановившись у стола, за которым сидел Егор.

Ольга оценивающе посмотрела на Дегтярева, решая, уступать ему или нет. На этой палубе капитаном была она.

– Ничего такого, – ответил на ее взгляд Артём. – Мы просто поговорим.

– Хорошо, – Ольга поднялась со стула со своей особой мягкой, тяжеловесной пластикой. – Все за работу. Через час открываемся.

Артём сел на место Ольги. Егор потер подбородок, на котором расплывался синяк.

– Нахера ты мне в челюсть дал? Я был в хлам, но я помню.

– А нахера ты меня глюком обозвал?

Артём изучающе смотрел в лицо Егору. Ни ядовитых искр, ни презрения в его глазах не было, но и симпатии тоже не было. Холодный, изучающий взгляд человека, что-то для себя решающего и действия которого зависят от того, что он сейчас увидит.

– Ну и?.. Чего опять прикопался? – взгляд Дегтярева сбивал Егора с толку. Он не понимал, что Дегтяреву от него надо, зачем он явился.

– Девочка крепко сидела на дури? – спросил Артём.

Вереск дернулся от боли. Вот оно как – решил получить свое. Вчера бить его – пьяного, ничего не соображающего, жалкого – было не по кайфу?

– Да пошел ты, гребаный ублюдок!

Артем усмехнулся.