Сергей Аман - Всё будет хорошо, мы все умрём!

Всё это Лина позже рассказывала мне с живым юмором, который, похоже, приобрела взамен бойцовских качеств подросткового периода. Я даже сейчас хмыкнул смехом, вспоминая её ядрёные словечки или целые выражения. Но тут моё внимание привлекли две женские фигуры под расплывчатым светом дорожного фонаря, одна из которых как бы нехотя обозначала рукой, что она ловит машину. Повезло, в Железку почти за пятихатку съездил и на обратном пути клиенты образовались. Я тормознул у сладкой парочки.

– В Москву, девушки?

– А это как получится, молодой человек.

Я, ещё не успев понять, что это значит, влекомый проклятым мужским инстинктом, согласно кивнул:

– Садитесь.

Одна из них тут же запрыгнула на переднее сиденье, а вторая, открыв и придержав заднюю дверцу, крикнула:

– Мальчики!

Из зафонарной тьмы выступили ещё две фигуры. И я понял, что попал. Да это не то слово! У меня аж яйца заныли от недоброго предчувствия. Действительно – в паху что-то как бы сдавило. Давно уже ходили слухи, что в Подмосковье орудует банда с женщинами, которые по ночам останавливают частников или таксистов, а потом их тела находят в придорожном лесу, а их машины, как правило, не находят совсем. Мне показалось, что фигуры как-то сразу оказались возле автомобиля.

Назвать этих бандитов шкафами можно было абсолютно без преувеличения. Возраст их было трудно определить, но они были явно помоложе меня. Видимо, страх на моем полуобёрнутом к ним лице обозначился так ясно, что один из шкафов от души расхохотался. Вторая девушка уже заняла место посредине салона, и хохотун уселся рядом с ней, а его напарник обошёл машину и сел позади меня. «Душить будет», – панически мелькнуло в моём мозгу. Старенькие амортизаторы не удержали такого веса, и задние колёсные арки просели до самых протекторов. Я просто почувствовал это пятой точкой. Стараясь говорить без дрожи в голосе, я произнёс:

– Ребята, извините, машина не поедет, мы сидим на покрышках.

– На каких ещё покрышках – я на сиденье сижу, – удивилась девушка, что занимала пассажирское место рядом со мной. Но шкафы поняли, в чём дело, сразу, видимо, не первый раз такое происходило.

– Валюш, а ты пересядь-ка к Людмилке, – предложил хохотун и вылез из салона. Поменявшись местами с подругой, он оказался рядом со мной. Он всё ещё ухмылялся, глядя на меня, и вдруг сказал:

– Не ссы, мы сегодня не работаем, у нас сегодня выходной, – и вновь коротко рассмеялся. Я понял, что убивать меня будут не сейчас. Но сказать, что мне стало от этого много легче, я не могу.

– Куда ехать? – безнадёжно спросил я.

– Да езжай вперёд, – ухмыльнулся хохотун. – А там разберёмся.

Я собрался с силами и осторожно тронул машину. Ехать пришлось медленно, так как на каждой выбоине, когда автомобиль просаживался, слышалось и ощущалось трение колёсной арки о протекторы. Задний шкаф ткнул меня в плечо:

– Ну ты чего плетёшься?

Однако хохотун, полуобернувшись, осадил его.

– Андрюха, мы катаемся, дыши себе спокойно, – он заметил мои самодельные визитки в монетоприёмнике и вытащил одну. – Так, Алексей, значит? Алексей, Алёшенька, сынок… Что, Лёша, боишься нас? – Он опять хохотнул и засунул визитку себе в карман кожаного пиджака.

Я боялся до отупения. Но тут меня что-то торкнуло, и я героически произнёс:

– Устал уже бояться. Не первый день извозом занимаюсь.

И тут меня, видимо – от безнадёжности, действительно отпустило. То ли это было заметно, то ли мужику понравился мой ответ, но он вновь коротко хохотнул и шлёпнул меня огромной своей лапищей по беззащитному плечу:

– Молоток, братан! Меня Димон зовут, хотя ребята Демоном кличут. Ты не дрейфь, считай, пока ты нас везёшь – тебе везёт.

Философ, блин! Но главное – я действительно успокоился и даже перестал воспринимать своих опасных клиентов как что-то угрожающее. Я уже автоматически выполнял их указания, когда они говорили, куда свернуть, и заезжал в какие-то тёмные во всех смыслах углы – угрюмые деревни с коттеджами за высокими заборами или старенькие подмосковные дворы с кое-где освещёнными окнами облупленных двух- или трёхэтажек. Мужики выходили, то один, то другой, то оба сразу, оставляя женщин одних со мной. При первой такой остановке я очень напрягся, не зная, чего ждать, но потом пообвыкся и даже чего-то пытался шутить, когда оставался наедине с подругами моих бандюганов.

Уже под утро, когда небо из чёрного стало синеватым, мы пересекли МКАД с его гаишным постом, который в эту пору казался вымершим. Я уже совсем успокоился: в Москве они вряд ли будут меня убивать, а на потерянные время и деньги я старался смотреть философски. Жизнь дала мне ещё одну возможность познать себя и мир. Как подсказывает моё философское образование, всё в мире возможно. Возможна жизнь. Возможна смерть. Сегодня я был близок к любой из этих возможностей. И сейчас согласно теории экзистенциализма – обретаю свободу. Кстати, в моей ситуации – во всех смыслах. Это, конечно, не совсем точное толкование экзистенциализма…

Да что тут говорить. Ища точное толкование, нередко почему-то оказываешься близок к вопросу о познаваемости мира. А я скорее агностик. Не то чтобы мир непознаваем. Куда ж денешь практически ежедневные научные открытия? Просто каждое, пусть даже маленькое открытие, привнесённое в мир, вновь изменяет природу мира в целом, то есть он опять уже не познан, хотя и познаваем. Это, конечно, только один из факторов, но в целом человек бежит за знанием, как собака за собственным хвостом. И так будет, пока человек старается познать жизнь вокруг себя, то есть всегда, покуда он, человек, существует.

Вот даже какие умные мысли начали приходить мне в голову, когда мы подъехали к одной многоэтажке где-то в районе Новогиреева. Демон уже не ухмылялся, его взгляд стал жёстким и цепким, то ли он устал, то ли это было его обычным состоянием, и я вновь почувствовал, что ребята эти очень непростые и мне повезёт, если моя ночная поездка останется без последствий. Когда я остановился возле указанного подъезда, Демон повернулся ко мне:

– Ну что, Алексей, Алёшенька, сынок, мы славно поработали и славно отдохнём? Держи. – Он протянул мне несколько купюр. Я кивнул, обернувшись к нему, и молча, не глядя, взял деньги. Даже спасибо не сказал, язык почему-то не повернулся. А Демон, пронзительно глядя мне в глаза, тихо произнёс:

– Ты нас не забывай, Лёша, и мы тебя не забудем, – и, отвернувшись, быстро открыл дверцу и вышел. Вот уж кого бы мне хотелось побыстрее забыть, как страшный сон! Вся его компания наконец покинула салон и вошла в двери подъезда. Оставшись в непривычном одиночестве, я тронул машину и, заехав за угол, остановился. Сил не было. Моральных. И физические кончились. Надо было отдышаться. Я посмотрел на купюры. Он дал мне три тысячи. Неожиданная удача. Но удача ли? Кто я теперь? Ни о чём не ведающий бомбила или сообщник бандюганов?