Владимир Левкин - В ожидании жизни

Михалыч с трудом добрался до собачьей будки за баней и отцепил своего Полкана, но пёс никуда не побежал, а как-то исхитрился, нырнул в отдушину под избу, хотя никогда пролезть туда не мог. Ветер же продолжал усиливаться и бушевать, полетели кверху соломенные крыши бань и хлевов, хозяин с трудом вернулся в избу, – сумасшедшая буря, решил он и осторожно выглянул на улицу, где творилось настоящее светопреставление, она была завалена мусором и сорванными наличниками, по ней бегала чья-то обезумевшая бурёнка, но она скоро исчезла куда-то. Огромная черёмуха у соседей была сломана возле основания и торчала как гнилой зуб, – хорошо мои далеко работают и в деревне совсем мало народу, решил Михалыч и посмотрел в угол, где висели и стояли ещё иконы его матери, не раз прятанные ей от ретивых комсомольцев активистов.

Иконы смотрели на него с какой-то мрачной решимостью, он попытался зажечь свечку, но у него это не получилось, искоса глянул в крайнее окно и увидел как здоровое бревёшко пролетело по воздуху и ударило в кирпичную кладку дома соседей как таран финикийцев… От удара вылетело несколько окон, а его новая изба зашаталась как кордонная коробка, затем подпрыгнула вместе с полом и грохнулась на место. Михалыч молча посмотрел на крышку погреба, и порадовался, что выкопал его глубоко, ведь в основном народ обходился дворовыми голубцами, с крышей из соломы, там все и намораживали лёд зимой.

Он почему-то бросился в сени, где у него стояли ломики и лопаты схватил их, решил глянуть в хлев, с трудом открыл перекошенную дверь и увидел, что крыши там нет, царит полный хаос, а из соломы торчат чьи-то голые ноги, он потянул за них и вытащил в сени молодую соседку. Она была в шоке, но не отпускала годовалого своего сына, он ударил её по щекам, она слабо застонала, а ребёнок заорал, будь здоров как. С трудом опустил их в погреб, на улице было темно как ночью, а изба шаталась и подпрыгивала, словно пьяная, были выбиты все окна. Михалыч полез в погреб и закрыл тяжёлую крышку, но и здесь стоял сплошной жуткий гул, слышались хлопки и удары, в общем, преисподняя наступала, видно сбываются предсказания старух про конец света, – решил он. Затем прислонился к вздрагивающей стенке погреба и закрыл глаза, всё равно темнота.

Сколько продолжалось это забытие он не помнил, очнулся от крика младенца, который вопил громко в отличии от матери, она вообще ни подавала не звука. Михалыч прислушался и к своей радости ничего не услышал, стал нащупывать крышку погреба, она не подавалась, тогда он стал приглядываться в темноте и увидел слабую струйку света слева от себя, минут пять искал ломик и лопату, которые успел прихватить, повинуясь инстинкту самосохранения. Кое-как нашёл ломик и стал ковырять в отдушине, и скоро получил порцию дневного света, – значит, белый свет не накрылся, – решил он.

Вскоре через часик он и откопался, то есть пробил лаз на свободу, покряхтел и ободрав бока полез наружу. Увиденное не обрадовало его, на месте деревни из сорока домов простирался пустырь забитый мелкой щепой и ветками, вместо леса метрах в пятистах сияло солнце. Освещая сплошной бурелом из ели и сосны, лежащий в одну сторону. Ну и как теперь жить подумал он, но от мрачных мыслей его оторвал крик детский, он вернулся к своему лазу и увидел, что женщина, которую он спас, выкинула младенца на улицу, из лаза отверстия торчали её руки, почему-то очень белые. Он подошел, шатаясь, попытался ей помочь, но только взялся за руки, как сразу отпрянул, они были холодны как лёд. Он подобрал ребёнка с земли, это был мальчик, поднял его на руки и сказал, – смотри мужик, что сделалась с деревней!

По следам довольно реальных событий конца пятидесятых годов, когда ураган в Кировской области стёр с лица земли несколько деревень и хорошие леса.

Урожай на жаб, как и на яблоки, бывает не каждый год, зато когда урожай на них, я всегда наблюдаю и слежу за ними. Иногда прячу их в подсобке от птиц и соседских кошек. Одна большая жаба перламутровой раскраски гостила у меня в доме целую неделю. Так и сидела на пустом ведре, выпучив красивые глаза цвета тёмного агата. Я налил ей воды в миску, иногда видел, как она пьёт совсем беззвучно, и что интересно, ей так понравилось у нас под верстаком, что сходив по своим жабьим делам, она быстро возвращалась назад.

Скоро я к ней привык, и моя старая кошка Микки, даже не думала её трогать. Она, с тех пор как у неё вырезали умерших в животе котят, вообще никого не трогала, и даже пила воду из одной миски с нашей мышкой по прозвищу Дуся. Эта Дуська жила у нас долго, я нашёл её почти окоченевшей от отравленного зерна и положил её рядом с водой. Дуська отпилась и прижилась видно в подвале, чтоб её не спутать с другими я завязал ей на шее желтый бантик из ярких ниток.

Жабы удивительные создания, как они умудряются выживать в этом мире, загадка. В урожайный на жаб год можно наблюдать их везде. Бывает, целая толпа жаб начинает, переходить просёлочную дорогу, притом упорно, целенаправленно, не считаясь с жертвами. Раскраска их прямо фантастическая. Трудно в природе где-либо найти такую гамму цветов и оттенков от ярко изумрудного до тёмно гранатового. Богата мать природа, а создатель ещё круче…

Я не зоолог, мне трудно понять, чем они питаются, но ведь что-то едят? Иногда в зарослях лопухов и прочего, под забором нахожу маму жабу, а с ней целый выводок или настоящую россыпь жабят с ноготь большого пальца. Но жабы плохие видно матери, через день-два смотришь, эта малышня уже пасётся самостоятельно. Удивительные существа, кто их только не хватает: собаки, кошки, все почти виды птиц, но они упорно держаться за жизнь и возрождаются снова и снова. Надеюсь, в 17 году их будет опять много, так как было не видно года три. Где вы жабы! Вылезайте, я хочу вас видеть весной, когда зазеленеет!

Честно говоря, я не знал почему все зовут его так, довольно дурацкая кличка, думалось мне. Мужчина он был вполне обыкновенный, невысокий щуплый, волосы редкие, нос слегка сдвинут, видно в результате старой баталии. Но вот руки были необыкновенные, особо кисти с длинными пальцами хирурга, или музыканта. Если его не вызывали на объект, то тихо сидел у себя в каморке, в полуподвальном этаже, радовался, наверно, что нет работы – всё равно оклад. Но если какую-нибудь фотографию затапливало, то за ним быстро приезжали, хотя тоже не всегда, ведь в советское время сантехников было до чёрта и многие заведующие, особо на периферии, обходились местными умельцами и центральную контору не беспокоили, будучи твёрдо убеждёнными, что в конторе работают одни шпионы.

И вот один раз, накушавшись портвейна в ближайшем кафе, мы с ребятами заспорили, откуда может быть такая странная, необычная кличка, или помягче прозвище. Посидели, подумали и решили: накачать дядю Васю портвейном «Три семёрки» как следует в ближайшее время если только подловим его у стойки бара. Делать нам было особо нечего и не выгоняли нас с Фабрики фоторабот потому, что мы уходили этой весной в Советскую Армию.

Читать дальше