Татьяна Губина - Кузя, Мишка, Верочка… и другие ничейные дети

Двенадцатилетняя Алена Иванова училась во втором классе. Десятилетний Ваня Иванов – в третьем. Спрашивается, чего ж в школе так долго думали? Почему спокойно смотрели, как дети ходят в школу чуть ли не босиком, а из школы отправляются неизвестно куда? Это ж сколько нужно было не обращать на детей внимания! Оказалось, что все не так просто…

Три года назад мама привела детей в эту школу. Девятилетнюю Алену и семилетнего Ваню. Первый раз в первый класс. Мама считала, что для девочки так будет лучше – пойти учиться не в семь лет, а в девять. Пусть подольше длится детство. Опять-таки – пойдет учиться вместе с братом. Так вот рассуждала мама, и хотела она своим детям только хорошего. Училась Алена неплохо, с удовольствием заучивая новые буквы и цифры. Только вот дразнили ее в классе. Два года разницы не шутка. Другим детям смешно – такая большая, а ничего не знает.

У шустрого и смекалистого Ваньки проблем не было совсем – его любили и приятели, и учителя. Особенно учителя физкультуры. Еще бы – быстрее всех бегает, выше всех прыгает, и в школьной футбольной команде играет. Да и вежливый такой мальчик, послушный.

Поздней весной умерла мама Алены и Вани. Смерть была внезапной, что-то с сердцем. В школе детей очень жалели, зная, что отца у них не было. Были бабушка с дедушкой, да только вот поговаривали, что с ними что-то не совсем в порядке. Не то болеют, не то что… Школа взяла на себя организацию маминых похорон.

Вскоре выяснилось, что бабушка с дедушкой внуков воспитывать вряд ли смогут. То, что дедушка попивает, сомнений не вызывало. По поводу бабушки сомнения были. Сама она все больше плакала, признавалась, что «иногда по чуть-чуть», но обещала бросить «ради детей». Те, кто должен был принять решение – оставлять детей в семье или забирать их в детский дом, – колебались. Уж очень жалко было отдавать Алену и Ваню в казенное учреждение, уж очень горько бабушка плакала и честно обещала не пить.

К большому облегчению всех, кто принимал участие в детях, появился родной дядя – брат покойной мамы, который и выразил желание взять детей под опеку. Дети были рады, дядю они любили, и готовы были ехать к нему. Ехать нужно было в другой город. На том и порешили. Долго ли, коротко ли, выполнив все формальности… десятилетняя Алена и восьмилетний Ваня уехали. Через полтора года они вернулись.

Что-то там у дяди случилось – не то жениться собрался, не то в командировку длительную. Детей вернул бабушке с дедушкой – а куда еще их девать? Бабка, утерев слезу, повела их в школу. Середина учебного года, кто опекун детей – непонятно, все не по правилам… Вспомнили, пожалели. Особенно учителя физкультуры обрадовались – по Ваньке соскучились. Почему «учителя» – да потому что там семейная пара работала. Муж и жена, и оба физкультуру преподают. Они потом рассказали, что Ваньку хотели сразу под опеку взять, когда мама умерла.

Ваня в третий класс пошел. Аленушка – во второй. Красивая одиннадцатилетняя девочка. Почти подросток. Как это деликатно выражаются – «формы» стали появляться. Третий класс не потянула совсем. Второй-то – еле-еле… Ну не в первый же ее сажать. «Не нравится учиться?» – молчит. Молчит все время. Лицо – не то что злое… Отрешенное какое-то. Красивое и отрешенное.

Так и шло все. Так как-то… Из школы «проверяющие» приходили – жалели. Бабка вроде не пьет, дед вроде болеет. У детей – комната. Ну, грязновато… Помогали, чем могли. Бабка все ходила куда-то, что-то на детей оформляла. Ваньку в школе расспрашивали. А Ванька что – пацан, ветер в голове. «Да все хорошо-о-о». Чипсов поел – и в футбол играть. У кого-то сердце за детей болело, конечно. Но вроде все молчат. Надо бы вмешаться. А может, и не надо? Чужая жизнь…

Так почему забрали в детский дом? Ну вот потому и забрали. Соседи, школа. Педикулез, опять-таки. «Семья не имеет возможности удовлетворять базовые нужды ребенка» – так это называется. «…что влечет за собой угрозу жизни и здоровью». «Базовые нужды» – это, кто не знает, – поесть, попить, поспать, согреться. Полечиться, если заболел. Младенцы от «неудовлетворения» этих самых базовых нужд – умирают. Те, кто постарше – выживают. Хотя тоже по-разному бывает…

Сначала все складывалось ну просто здорово. Почти одновременно с детьми в детский дом пришли те самые учителя физкультуры: «Хотим взять детей под опеку». Ну вот и хорошо, вот и ладушки… У них и документы готовы были, на опеку. Обследовать их только нужно было, и – вперед.

Интересная такая пара была, эти физкультурники. Выразительные. Высокие, красивые. На Ваньку-то они давно «глаз положили». Ну нравился им мальчик, когда еще все в порядке было, когда мама жива была. «Хотя, вы знаете, – покусывала губу Физкультурница, – мне кажется, и тогда что-то не так было… Мне кажется, мама там тоже попивала…» Поговаривали, что так и было. Только что теперь-то, о покойнице…

– Когда мама умерла, мы сразу документы на опеку собирать стали. У нас единогласие полное было в этом вопросе.

– А Лену вы тоже собирались под опеку брать?

– Лену? – минутная пауза, потом бодрым голосом, – конечно, как же иначе, они же брат и сестра!

Снова пауза. Ждем. Через пару минут Физкультурник по-мужски берет на себя неприятную часть разговора:

– Лену мы брать не собирались. Ваня нам нравился. А Лена – нет. Мы подумали, что ее кто-нибудь другой возьмет.

– Кто, например?

– Откуда я знаю, кто? – в голосе появились нотки обиды, – мы же не могли за всех думать. Парня взять хотели. Воспитали бы его, как сына.

– Ну, а сейчас? Вы же хотите обоих детей под опеку брать?

– Ну, нам объяснили, что брата с сестрой разлучать нельзя.

– Вы же сказали, что Алена вам не нравится?

Разговор явно заходил если не в тупик, то в область весьма неопределенную. Получалось, что по-настоящему они хотели взять только мальчика. Сестра шла «до кучи». В практике нашего детского дома был похожий случай. Там, правда, разница между детьми была гораздо больше. Люди пленились очаровательным большеглазым «карапузом» трех лет, у которого была двенадцатилетняя сестра. Они взяли обоих детей, потому что «им так сказали». Девочка им не нравилась, новоиспеченные родители ее как-то побаивались.

Отношения в новой семье не сложились напрочь. Карапуз привык считать старшую сестру «мамкой», и на новых «претендентов» на роль мамы и папы реагировал с опаской. Девочка тоже не могла взять в толк, с какой стати она, такая взрослая, должна слушаться этих «тетю и дядю», а уж о том, чтобы признать их мамой-папой, и речи не было. Дети вернулись в детский дом.

Теперь сотрудники детского дома боялись, что история повторится. Не то чтобы кто-то считал, что детям лучше остаться в детском доме, нет. Просто надеялись, что вот-вот появится другая семья, которая примет обоих детей с открытой душой. Детдом-то был известный, за детьми к нам сотни людей приходили, и практически для всех детей рано или поздно находились новые мамы-папы.