Людмила Захарова - Осколки мозаики. Роман-фэнтези

Времена, где друзей не ждут, заполучили власть… Мечется бедная Матренка, не ведая, где бы упрятать графиню. А слуги давно разбежались, да и нянюшка исчезла в лабиринтах дворца.

– Барыня, барыня, стучат, двери ломят.

– Так, поди, открой.

Графиня и не укладывалась спать. Прическа надменно высока, словно сейчас утро дворцовых визитов, вызывающе сверкает бриллиантовое колье, пышные буфы искусно нависают на плечах, локотки сжимая, жесткие кружева в каменьях скрывают точеные запястья. Алфея ощущает багрово-бархатную тяжесть платья обнимающего колени, церемонно сходя по парадной лестнице в залу. Онемевшая Матренка пятится к вырываемой двери, отступает от кованого топота. Пылают факела, запах махорки, стужи и металла, людность и грохот крушения, вопросы к непроницаемому спокойствию хозяйки. Сцепленные на талии пальчики выгибаются от рывка, предательски оголив плечо, интригуя визитеров. Недобрый взгляд изучает классический профиль, холодит взведенной угрозой зашептавшие на ухо подвески: «Этого следовало ожидать».

– Обезумели, хамы, – невольно ответила графиня, вполне владея собой.

Щелчок оглушил. Она смотрит уже со стороны: долго и прочно хрустит ткань, удерживая сникающее тело, цепко сжата обманчивая легкость рукава, обнажив левую грудку, невинно удивленную нелепым обращением. Отшатнувшись, бесноватые, никак не ожидавшие подобного исхода, будто бы бережно укладывают тело на ковер, матерясь, оставляют дом распахнутым. Вьюга заметает еще зеленые, не успевшие состариться рыжиной, листья октября, ощипывает богатые кроны вековых исполинов. За мглою звезды как никогда печальны. Князь склоняется, прикрывает надорванным рукавом крапинки крови, зардевшие под кожей, оглядывается мрачно на Алфею. Он подходит к ней, видит крайнее изумление, теряющее границы зрачков, черная бездна не оставляет места радужке, дробится искрами – уже за пределами души.

– Этого следовало ожидать, графиня. Выбор, вы сделали выбор, – он сжимает безвольные пальцы, – Роковой час пробил, сударыня. Я был терпелив, памятуя о графе. Послушайте, пуля вернется к пославшему ее, ничуть не повредив вашего чудного ушка. Так позвольте предложить вам руку, сердце вы давно похитили. – С неистовым наслаждением он приник к остро выточенным ноготкам, как верный друг, уверенный в своей правоте. Факир-управитель гасит портретную галерею, собирает свет очей до лучших дней. Князь хочет уловить в молчании согласие на отъезд. «Было послание: предать забвению. Прежнее кануло в Лету, не пытайтесь искать графа в предстоящем хаосе. Нас ждут иные наряды, имена. Нас укроют ангельские крылья».

Впервые хмуро Алфея обводит неласковым взором редеющую свиту, едва приседающую в поспешном реверансе. Особняк пустеет, все в сборе, только Матренка, забившись в шубы, молится об избавлении от холеры или чумы, не знает, как назвать.

– Я не оставлю вас! Выбор, – напоминает князь.

– У-у-уходим… – подпевает дьявольская завируха, подталкивая всех в спины.

– Умоляю, придите в себя, уже поздно, уже светает.

Он подступает к ней вплотную, с трепещущей силой обвив руками и не отрывая взгляда, царапаясь о замысловатую роскошь украшений на платье, но не отпуская, замедленно сползает на колени, шепча и осекаясь: «Уже поздно, они могут вернуться, комиссар уже мертв. Я видел. Уходим же, здесь нас ждет западня».

– Это сделала я, – отвечает она легкой пощечиной, благословенно перехваченной и прижатой к иссохшим губам.

Внезапная усталость взметнула алмазные искорки, исчезающие в боковом зрении. «Может быть, это возраст?» – спрашивает графиня, изучая отражение в зеркале. – «Возраст? – князь усмехается уныло. – Вечный возраст! Возраст вечный, вечности возраст, – ему нравится игра слов, – возрастная вечность… Возраст – тающая вечность! Глупости, графиня, это голод, просто голод, обычная доля в этой, проклятой Богом, стране. Мир распадается на куски, до боли смешные, пестрые лоскутки».

– И?..

– И граф отброшен, очутившись за барьером сотворенного. По разным причинам мы выбрали эти сумасшедшие роли.

Ровный голос, умиротворяющий голос становится бесцветным, нарастают всполохи, режущие глаза, но вновь проясняется изумрудное солнце, блаженство легко позволяет перелетать от зеркала к зеркалу, порхать в небесном танце, не задевая хрустально поредевшего каскада люстр. Лиловой дымкой стелется шлейф платья без кринолинов нижних юбок. Тронная зала светла необычно, Шопен дышит радостью, забытой так скоро и так просто. Князь прислоняется к белой двери, виньетки и медь окантовки которой гармонируют со шляпками обивочных гвоздей, с орнаментом ковров и с сюжетом, стынущим на потолке, остановившем полет. Князь всегда потворствовал изысканному вкусу. Он заботлив, умен, терпелив. Сравнением познается, но ценится ли?

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.