левсет дарчев - И грех, и смех

– Это моя! – сказал он. – Я первым ее взял.

– Нет, – громче него прокричал Абдул. – Я ее

первым увидел.

Завязалась ссора, но никто не хотел выпускать

из рук гармонь – она растягивалась и сжималась,

играя нескладную музыку.

На крики Месея пришла обеспокоенная бабушка Бегги. Она увлекла их за собой во двор. Никто из

мальчиков не хотел уступать друг другу. Великая

находка для маленьких сердец.

– Значит так, дети мои, – начала разбирательство бабушка. – Чтобы вы не ругались, я предлагаю: один день пусть гармонь находится у Месея…

– Нет, – гневно прокричал Абдул с диким

взглядом.

– Тогда, – Бегги обратила взгляд на Месея, который мертвой хваткой держался за клавиатуру. –

Пусть сегодня поиграет Абдул, а…

– Нет, – заревел Месей. – Это моя.

Бегги не узнавала детей, они стали как звери с

добычей.

– Значит, остается один выход, – произнесла Бегги и заковыляла домой.

Она вернулась с большими ковровыми ножницами. Она заставила детей растянуть гармонь на

всю длину, затем палкой отмерила середину и запустила лезвие ножниц внутрь. Мальчики молча и

с изумлением следили за тем, как бабушка разрезала гармонь пополам.

31

Дети, каждый увидев в своих руках свою часть,

вначале обрадовались. Абдул, счастливый, тут же

исчез со своей половинкой.

Месей, успокоившись, разглядывал свою половину в полном недоумении – до него только начало

доходить, что гармони больше нет.

– Ба.., что ты сделала? – Слезы уже подступили

к глазам, и он был готов расплакаться.

– Ничего, сынок, – поучительно произнесла старая Бегги, – все по нашей табасаранской поговорке: кто хочет всего, остается без ничего.

.

32

НАМЕК ДА НЕВДОМЕК

Невыспавшийся пятиклассник Вова и его отец,

Александр, всеми уважаемый фермер на селе, безропотно сидели на кухне за стеклянным столом в

ожидании завтрака. Каждодневная вынужденная

процедура.

Сейчас войдет мать в фартуке с подносом в

руке и улыбкой на лице. Она скажет: «Приятного

аппетита, мальчики. Что, проголодались?»

Но не тут-то было: она вошла молча и с треском

водрузила тарелку с яичницей перед Вовой. Это

стало для Вовы и тем более для мужа полной неожиданностью.

– Мама, ты что? – испуганно, с широко открытыми глазами проронил Вова, хлопнув глазами.

Отец выпрямился на стуле.

– Я – ничего, – громко произнесла мама. Ее голубые глаза сверкали, нежные черты напряглись. – А

вот ты что? Я тебя родила, вырастила, кормлю, а ты…

– Ма-ма, – протянул Вова в недоумении. – Что

случилось?

– Математика – пять, – продолжала Света. – Английский – пять, а русский – три. Можешь объяснить?

Вова поднял многозначительный взгляд из-под

длинных пушистых ресниц на отца, как бы выводя

его на чистую воду.

Светлана тоже переметнула взор на мужа, догадавшись, где собака зарыта.

– Подумаешь, русский – тройка, – начал оправдывать отец, заступаясь за сына. – Математика

нужна, чтобы считать деньги, английский – для

бизнеса. А русский, что его учить – он и так родной. Мой дед любил говорить: языком масла не

собьешь.

– Это, он, наверное, употреблял по другому

случаю, – съязвила Света. – Думать надо.

33

– Правильно, мам… – поворачивая голову вслед

за мамой, поддержал Вова, – дед мне объяснял значение этой поговорки. Это, когда человек много

болтает, а работать не хочет.

Отец через стол дотянулся до Вовы и слегка

шлепнул по головке со словами:

– Это дед имел ввиду тебя, сынок. Я никак не

могу приучить тебя убирать со стола твои школьные принадлежности, а то все мама, да мама.

– Да, ладно вам: один стоите другого, – сказала

Света.

Наступала весна, оттягивая полевые работы изза дождей. Саша нервничал – поле было готово, а

сеять не мог. А когда наладилась погода и ушли

сроки, его начали мучить сомнения – сеять или нет.

Посевная техника была собрана в углу большой

клетки. Рабочие беспечно сновали между тракторами и сеялками, резвясь как маленькие дети – им

было на все наплевать: проблемы вождя их не интересовали. Лишь Саша, одетый в резиновые сапоги и гимнастерку, уныло хранил молчание. Он

осматривал огромное поле, которое может преподнести сюрприз. Так что это было для него шекспировским вопросом – «быть или не быть?».

– Александр Николаевич, – обратился к нему

один из старых трактористов, сочувственно глядя

из-под насупленных бровей. – Что будем делать?

Саша тяжело вздохнул. Он нагнулся и взял горстку

чернозема, и начал катать между пальцами до тех пор,

пока она вся не просыпалась обратно на землю.

– Не знаю, – беспомощно признался Саша.

– Вы знаете, что, – посетовал тракторист, – надо

поинтересоваться у старика Дмитрия Яковлевича.

Он точно не ошибется: один из лучших агрономов

района все-таки. Я помню в добрые времена с соседних колхозов приходили к нему за советом. И…

34

– А что сейчас времена не добрые? – перебил

его фермер, – мало плачу?

– Дело не …

– Ладно, – Саша взмахнул рукой, – еще политики тут не хватало. Поеду до агронома.

Саша окликнул сына, который знакомился с

кабиной трактора, взял его с собой и укатил в

село.

Дмитрий Яковлевич, старик семидесяти пяти

лет со светло-голубыми глазами, морщинистым

лицом, медленно добрался до калитки из глубины

двора, где стояла его пасека.

– О, Саша, – приятно удивился старик, снимая

с головы сетку от пчел. – Проходите. Тут у меня

столик и самовар. Сейчас позову старушку и…

– Да, нет. Спасибо, Яковлевич, – вежливо отказался Саша, хотя слово «самовар» прозвучало

вполне заманчиво, – торопимся в поле.

– Мое дело пригласить…

Саша давно его не видел и заметил, как время

беспощадно старит людей. Глаза слезились, кожа

на лице повисла. Но его не покидали любовь к жизни и крепость духа. Советский характер.

– Знаете, я не могу сидеть, сложа руки, – продолжал старик общение, в котором он, видимо,

нуждался больше всего. – Я тут завел пчел, занимаюсь медом. Вообще, доволен, что делаю бизнес.

И не только это: пчелы – удивительные создания,

и они увлекают человека. Знаете, что сказал Эйнштейн про пчел. Он сказал, что человечество умрет, если исчезнут пчелы. Я…

– Извините, Яковлевич, – перебил его Саша. –

Мы торопимся. В следующий раз я приеду к чаю и

поговорим о пчелах и политике.

– Вы не хотите меня слушать, – с обидой в голосе произнес старик, – говорите, что вас привело

в мою берлогу.

35

– Да, я хотел спросить Вас насчет сева, – Саша

развел руками. – Видите, поздняя весна. Что будет,

если посеять яровые?

Старик около секунды обрабатывал вопрос в