Татьяна Шипошина - Подземный Голландец. Странники и пришельцы (сборник)

«И для этих тоже ни воскресенья нет, ни утра, ни вечера. Ни милиции на них нет, ни богадельни», – примерно так подумали почти все, кто ехал в вагоне. А что толку?

Думай не думай…

Парень продвигался по вагону, вертя руками колёса. Первым вынул десять рублей мужик с толстым портфелем.

«Пожалуй, этим ещё хуже, чем нам, – подумал он. – Мы-то хоть знали, чему служили и кому. А этих бросили под пули, и всё. И никто из тех, кто выбил половину поколения, не понёс никакой ответственности. Хотя ездить вот так… побираться… не знаю, не знаю… А как бы я поступил, случись со мной такое? А ведь могло случиться. Могло, конечно. Ездил бы я так? Не знаю. Хочется думать, что нет. Нашёл бы способ заработать. А как? Как бы я зарабатывал в таком случае?»

Не придя ни к какому определённому выводу, мужик закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья.

«Ишь добренький! Лучше бы мне подал! Потряс бы свой толстый портфель в пользу страждущего… – подумал парень в синей кепке. – Только мне не десять рублей надо. А что, сейчас пойду по вагонам и буду просить: “Граждане, я пострадал от этой жизни! У безногого своя Чечня, а у меня своя! Скиньтесь на дозу, кто сколько может!” Ох как же мне плохо! Коля, сволочь! Э-э-э!»

Женщина в платке отложила книжку и суетливыми движениями стала доставать из сумки кошелёк.

«Надо подать, – подумала она. – Если не можешь как надо в грехах покаяться, так хоть милостыню подай. Почему же мне так тяжело подавать всегда? Всегда подаю, и всегда – через силу. Может, потому, что все говорят про эту мафию… мафию нищих? Или про то, что днём эти нищие милостыню просят, а вечерами в дорогих ресторанах сидят? А этот сидит в ресторанах? Нет, наверное. Это искушение всё. Чтобы человек не мог просто подать, из милосердия. Да где оно, милосердие? Нет его у меня, нет! Не чувствую! Подаю, а сердце как камень. Как лёд. Господи, помилуй меня, грешную! Дай мне милосердия! Растопи лёд в моём сердце, Господи!»

Нищий уже давно проехал, а женщина в платке всё не начинала читать. Потом она снова раскрыла книгу и долго сидела над ней, не листая страниц.

Как ни странно, нищему подал старший азербайджанец, а потом женщина с плохо покрашенными волосами.

Помятый мужчина сидел с задумчивым видом и пристально посмотрел на нищего, когда тот с ним поравнялся. Солидный же лысоватый денди, наоборот, сделал вид, что происходящее его совершенно не касается.

Просто женщина – та, которая в берете, – хотела было подать и даже достала кошелёк… но закрыла его и снова спрятала в сумку. Видно, бумажной мелочи не нашла.

А подавать мелочь металлическую… ну, это, знаете… Московские нищие могут счесть за оскорбление личности. Но и сто рублей подавать – это уж слишком!

Тёща и дочь её только поджали губы, став на мгновение похожими, как близнецы. Зять же сидел набычившись и не пошевелился.

Немолодая парочка – те только крепче прижалась друг к другу.

«Ну и так неплохо, для пустого вагона», – подумал нищий, и взгляд его упал на целующихся.

Нищий сразу забыл про деньги.

«Эх, мне такого не видать! Лучше не смотреть, а то и расплакаться можно, – подумал он и отвернулся. – А чего теперь плакать? Сам дурак! Катались с пацанами на поездах… а свалился один я. Уже все женатые, а я тут… Только и могу, что проститутку дешёвую снять, да и то раз в месяц… чтобы согласилась со мной, с безногим… Езжу вот. Отстёгиваю кому надо. Жить можно. И ночевать место дали. А как мне ещё жить?»

Инвалид поставил коляску так, чтобы на остановке можно было быстро выкатиться из этого вагона и перейти в следующий.

«Хорошо, что сосед надоумил в Москву поехать, – продолжал он свои невесёлые размышления. – В деревне я совсем загибался. Поначалу противно было, а сейчас привык уже. Вот поднакоплю – и отпуск себе устрою. Только бы не отобрали деньги-то… К матери поеду, под Рязань. Как там она одна управляется? Да и я ей не помощник. Не помощник… И как я доеду до неё? Надо доехать. Надо доехать. Мама, мама, прости. Мама…»

А почему убогому не подать? Надо подать! Не обеднею и не разбогатею от этого. Вот рынок – другое дело. Рынок – это рынок.

Нет, на рынке хорошо. Если не лезть куда не надо. Если не приближаться к Али и на своём месте сидеть, тогда хорошо. И зачем я вылез?

А мне деньги нужны. Жена вот-вот родит второго. На УЗИ сказали, что мальчик будет. Второй мальчик, второй сын будет у меня! Продолжатель рода моего!

Нет, Али должен понять! Должен простить, и всё будет так, как раньше. Разве я не работаю на него три года? Даже больше!

Сколько я уже в Москве? Три года? Четыре? Ну да, правильно, я приехал, когда сын родился. А жена через полгода приехала. Тогда и квартиру сняли. Тогда я и гражданство купил, и прописку купил. Машину купил.

А сейчас сыну уже четыре года. Скоро пять! Ай как время летит!

Нет, куда я вылез?! Зачем вылез не на своё место?! Надо пойти к Али, поговорить. Сказать, что я буду сидеть на своём месте. Как надо, так и буду сидеть. А если случится что со мной? Али – он крут на расправу, ох как крут!

Если со мной что-нибудь случится, куда жена пойдёт? В Баку поедет? Сама? Нет! Кто ей поможет? Саид? На него надежды мало. Молод ещё.

Сам я влез не в своё дело и брата подставил. Машину разбил! Покупать надо, скорее покупать надо! Я уже в метро не ездил… больше года, наверное.

Всё, решено – пойду к Али, сегодня же и пойду!

А этому, безногому… Охрани, Аллах, от такой участи!

Пойду к Али! Даже страшно подумать, что можно вот так… в коляску сесть… Али крут на расправу, ох как крут!

О-о-о… Пойду к Али и носа больше не высуну! Никуда не высуну! О-о-о…

Странные мы существа, люди. С кем ни поговори, кого ни спроси, каждый может о самом себе хоть два часа рассказывать.

Или о том, что он чувствует, или о том, что он думает. Или о том, что он купил, или о том, что он продал.

Или о том, как он вчера устал, или о том, как он вчера отдохнул. Или о том, какой сон ему сегодня приснился, или о том, как он, бедный, ворочался и заснуть не мог.

Определённо, всё то, что с нами происходит, имеет для нас, то есть в наших глазах, огромную ценность, ценность непререкаемую, непреложную.

Что или кто может заставить человека забыть о себе? О себе любимом. О себе, таком важном и таком неповторимом.

В конце концов, почти не важно, что думает о себе человек. Ругает ли себя, гордится ли собой. Важно, что и гордится, и ругает он – себя! Опять, опять себя!

Себя любимого, себя важного, себя неповторимого…

Хороша была Нинуля, ох хороша! Какая женщина!

И квартира приличная, и в квартире всё как надо.

И муж часто в отъезде бывает. Хороша! Хороша! Вспомнить… вспоминать приятно.