Рарог Кривич - Дом Огненного Меча. Битва наследников

– Какая же, не томи?

– Один должен будет дать разрешение Усеню на поход за благословением в Храм Творца, – последние слова он проговорил с особой усладой и не упустил из виду проскользнувшую по лицам всех пяти жрецов ехидную улыбку.

Искусным воином Усень никогда не был, и это было хорошо известно Брагу. Более того, он был даже уверен, что его сын не только не был отличным воином, но и вовсе бойцом как таковым не являлся. Все, что касалось воинского искусства, было всегда чуждо Усеню, ибо еще с самого детства он стал прогуливать уроки по боевому мастерству и никогда не считал это своим приоритетом в жизни, как он однажды заявил отцу. Браг же особо не хотел давить на своего сына, памятуя о том, как беспардонно в его жизнь вмешался его собственный отец, заставив юного Брага идти тем путем, который ему никогда не нравился. Усень всегда воспитывался как царский ребенок и был уверен, что в будущем его ожидает работа куда более важная, чем просто размахивать мечом. Эта его уверенность была привита ему именно отцом, который сам ничуть не сомневался, что если Один отстранил его от престола, то уж на внука у него должны были быть другие планы. Еще одним важным элементом в воспитании Усеня было то, что он был практически напрочь лишен отцовского веского слова – Браг сразу почти после рождения сына взвалил все заботы о сыне на свою жену и отца, полностью удалившись в дела Церкви и царства. Так Один с радостью принял и молодую жену Брага и новорожденного Усеня в своем доме и оставил их на своем содержании. Видимо, это также отпечаталось на том, что Усень всегда себя превозносил над другими сверстниками, ибо с детства рос как царский ребенок, при этом кроме мягкого материнского воспитания не был знаком с отцовской строгостью, так как Один хоть и держал внука при себе, но все же старался не вмешиваться в семейные дела Брага и решил позволить тому самому воспитать сына, чему сам Браг был отчасти рад, ибо отцовской диктатуры еще и в этом деле он бы не выдержал. Но все это в итоге привело к тому, что ни Один, ни Браг не уделяли достаточно времени Усеню и воспитание юноши было пущено на самотек, так что к двадцати одному году он вырос ни к чему не стремящимся бездельником. Но Браг довольно ловко сумел вписать своего беспечного сына в новую структуру, которая только была введена им при поддержке круга приближенных жрецов – Усень стал главой Церковной стражи, которая на бумаге лишь называлась таковой и была призвана охранять церковные помещения и их служащих от внезапных проявлений агрессий со стороны недоброжелателей, на деле же это было по сути умело прикрытое личное войско Церкви. Со временем практически незаметно это войско заменило городскую стражу, когда с подачи жрецов было принято решение на вече объединить две стражи: царскую и церковную. Жрецы смогли убедить народ и даже Одина в том, что воины, живущие по вере, являлись куда более надежными защитниками, нежели те, что следовали древним воинским заветам. Усень же таким образом продвинулся по своей служебной лестнице и стал самым главным военачальником Касгарда фактически, хотя и эту должность, и должность военачальника всего Касского войска занимали другие, поистине достойные воины. Но власти больше было дано непосредственно Усеню – они были стратегами, а он лишь давал им добро на действия. Так ему практически и не приходилось иметь никаких военных талантов или навыков, ибо всю непосредственную работу выполнял, конечно, не он – его задача была руководить процессом, с чем он справлялся довольно-таки неплохо. Браг, готовивший сына на престол, однако знал, что отдавать приказы воям – это было одно, а управлять царством – уже совершенно другое, более сложное и требующее хорошего ума дело. Но тут бразды правления в свои руки уже намеревался взять непосредственно сам Браг, выдвинув власть церковную выше светской. Именно об этом и хотел поговорить со своим сыном жрец, придя в его рабочий кабинет, что случалось нечасто, чем и был удивлен Усень:

– Папа? – приподнялся молодой человек из-за своего стола. – Чем обязан столь неожиданным посещением?

– Да вот, зашел повидаться со своим непутевым сыном, – начал старик издалека.

– Полно тебе, – обиженно ответил Усень. – Я уж и не припомню последнего раза, как ты приходил ко мне сам.

– Как стража поживает? Какие-нибудь нелады или же недовольства?

– Со стражей все в порядке, отец. А вот на счет недовольств… Возникли определенные недопонимания со стороны воинов Руса – они отказались подчиняться мне, и я приказал своим стражам проучить их.

– И что же, проучили? – Браг как мог старался скрыть, что ему было абсолютно безразлично и ненужно знать обо всех этих мелких разборках, когда в его голове крутились мысли о делах куда более важных.

– Да они понаставили синяков друг другу и, вроде бы, эти осознали свою ошибку. Но тут явился Рус и принялся оскорблять меня и задираться, защищая своих дружинников, и мне пришлось ответить ему. В общем – мы повздорили, – вздохнул Усень, отчитавшись перед отцом словно мальчишка, вернувшийся домой с разбитым носом.

– Что же, тогда тебе надо срочно бежать к Русу и мириться с ним.

– Это почему же?

– А потому что очень скоро вы вместе с ним отправитесь в военный поход, и ваши войска будут идти рука об руку.

– Военный поход? С этим полудурком?! Но я же никогда еще не… – но старик не дал договорить своему сыну, не желая больше тратить времени на пустую болтовню.

– Я думаю, тебе приходилось слышать о древнем предсказании, что среди потомков Имира рано или поздно должен родиться тот, кто сумеет одолеть южного правителя Зохака и встать на престол.

– Да, в последнее время вокруг него стоит такая шумиха – все начали говорить об этом, особенном с приходом Руса, – утвердительно кивнул головой Усень, – и у меня есть свое мнение на этот счет. Почему все решили, что этот сын Адвина и является тем самым героем из пророчества?

– Послушай, сын мой, ты лишь должен знать одно, – вдруг голос Брага стал таким ласковым, как уже не звучал много лет, – речь в том пророчестве идет именно о тебе, ибо других наследников у Одина нету.

– Да, папа! – засиял внезапно Усень, и, на удивление старика, он не выглядел хоть сколь обескураженным этим откровением. – Я знал, что рано или поздно, но все все-таки признают это, – неожиданно молодой человек полностью переменился в лице и стал вдруг чем-то напоминать Брагу его самого в молодости. Интонация и голос его тоже изменились, стали более вальяжными. – Так ты пришел мне сообщить, что дед отрекается от своего престола в мою пользу?

– О, да, сынок! Он непременно сделает это, – Браг даже был слегка обескуражен такой наглостью сына, но ему необходимо было направить теперь проснувшиеся в нем детские амбиции в нужное русло. – Однако сначала тебе нужно будет заручиться разрешением деда на поход к Храму Творца.