Татьяна Соловьева - Что сказал Бенедикто. Часть 2

Вебер поехал обратно, съехал на дорогу к озеру, откинулся к спинке кресла, прикрыл глаза. Как он загнал себя. К Аланду поехать? У него не горел свет, когда Вебер уезжал. Машины Аланда в гараже не было, машины Коха тоже.

Надо вернуться в Корпус. В самом деле, что с Абелем? Он не похож на себя, откуда эта гонка? Откуда это всепрощенье по отношению к нему у Аланда, у Коха? Откуда эта бледность и худоба? Ни на разминках, ни в зале он не появляется. Если он болен на самом деле, он не признается. Что Вебер наговорил ему и зачем? Что с ним самим происходит? Откуда эта исступленная злость? Сам хуже Гейнца и Карла – жестокость тех просто детский лепет. Гейнц вчера не стал его валять по ковру перед курсантами, радовался успеху Вебера. Может, Вебер сам не видит себя, и дело только в нем самом? О чем он спорит со всеми?

Приехал он к ней, и что дальше, ему есть что сказать? Что он может ей предложить? Пустые слова и эмоции. Можно смотреть на нее в своем «экране» воображения, можно умереть от любви, но говорить пока не о чем.

Вебер поехал к Корпусу. Поставил машину, прошел к себе в комнату, закрылся. Бросил шинель в кресло, скинул сапоги, лег и заснул. Утром опять его вместо пробежки в зал, Аланд молчит, Абель приехал, всем отсалютовал, что-то сказал Аланду почти на ходу и скрылся в своем корпусе. Аланд посмотрел минут пять на то, как занимается Вебер, и, так ни слова и не сказав, ушел.

Вебер долго перерывал на столе бумаги, искал свои лекции и не нашел, подумал, что оставил их вчера в машине, в машине тоже нет. Поехал на лекции раньше времени, посидит подумает, набросает план, он и так все помнит. Оставил у Адлеров? Хорошо, это повод вернуться.

Гаусгоффер подошел сам, интересуется здоровьем, смотрит придирчиво.

– Может, поедешь домой? Аланд звонил, сказал, что он сегодня в тебе не уверен.

– Господин генерал, всё в порядке.

– Не хочешь поговорить начистоту, Вебер?

– Это преждевременно, господин генерал.

– Остаешься? Я посижу у тебя на лекции.

Не сказать, что Вебера это обрадовало, сегодня, когда он чувствует себя скверно, пришел без текста лекции (в бумажки он никогда и не смотрел, но таков порядок – лекции должны лежать на кафедре). Сердце дрожало, около аудитории Веберу пришлось постоять в коридоре, переводя дыхание, дал себе кулаком в грудь, вдохнул и выдохнул в крепко прижатую ко рту ладонь, вроде бы ничего, начнет читать – успокоится.

Гаусгоффер-шутник, сидит в последнем ряду с Клеменсом, переговариваются.

Вебер начал занятие, мел зачертил по доске, мысль пытается уйти, в голове чего только нет: она, Абель, Кох, Аланд, – всё, кроме того, о чем он продолжает говорить. Он начинает замирать на полуслове, говорит и замолкает, чувствует вопросительные взгляды курсантов, не понимающих, почему он не договорил не то что фразу – слово. Угораздило именно сегодня прийти Гаусгоффера.

Вебер смотрит в последний ряд, рука сама опускается, падает, разлетается на куски мел, прямо меловой пылью Вебер трет взмокший лоб, подбородок сам тянется вверх – свет ускользает. Последнее, что он видит, Клеменс и Гаусгоффер поднялись со своих мест, вскакивают курсанты. Вебер пытается переступить, чтоб сохранить равновесие, и снова чувствует, как тяжелое тело сваливается с него, оно падает вниз, а он взмывает вверх. Видит свое тело, нелепо вытянутое на полу, вокруг люди, трясут и треплют это тело, зовут его именем Вебера, а Вебер не там. Откуда-то в этой толпе появляются Аланд и Абель. Голос Аланда Вебер слышит, и голос тянет его назад. Вебер, как в садок, занырнул в себя, он уже чувствует свое онемевшее тело, он может открыть глаза. Вебер пытается сесть, оттолкнуть чужие руки и не может не морщиться от отвращения к себе. Абель смотрит с сочувствием, за его взгляд можно уцепиться.

«Выведи меня отсюда, Фердинанд, спаси меня».

Абель серьезно что-то говорит коллеге Клеменсу, поднимает Вебера, под руку выводит из аудитории. Аланд выходит с Гаусгоффером, генералы тихо, но экспрессивно вполголоса переговариваются. О чем, Вебер не слышит, в голове шум, в глазах волнами, то все застилает туманом, то проясняется. Грудь качает воздух, как насос, но воздуха не хватает. Абель опускает Вебера в машину Аланда, на заднее сиденье, за руль садится Аланд, Абель усаживается рядом с Вебером.

– Молодец, Вебер, – сказал Аланд. – Теперь Гаусгоффер будет трубить, как слон, что я довожу своих учеников до такого состояния, спасибо, мой дорогой, это все, что я для тебя сделал, на цепь посажу, недоумок.

Вебер опускает голову, чувствуя нарастающую гонку в груди. Что он с собой сделал?

– Зачем вы меня втащили в тело? – прошептал он. – Что вы мне умереть не даёте?

– В Корпусе, пожалуйста, а здесь и так разговоров слишком много. Сейчас приедем – продолжай, – Аланд не хочет или не может скрыть волнение и досаду.

– Вебер, поступай, как хочешь, но как ты смеешь порочить то, что делало тебя человеком? Неужели ты не понимаешь, что ты решаешь за всех, а у тебя нет мозгов даже с собой разобраться? Так не поступают, Вебер. Что ты доказывал, кому и зачем? До чего я ненавижу в вас ваше предательство, если бы ты только знал! А ты что улыбаешься, Фердинанд? Тебе это нравится?

– Да, забавный переполох. Корпус ублюдков, – Абель прислонил падающую голову Вебера к своему плечу. Аланд врезал по тормозам, подошел к задней дверце, открыл ее и вышвырнул Абеля на тротуар.

– На гитару деньги есть – или подать?

– Есть, господин Аланд, не беспокойтесь. Сами управитесь с вашей сворой? Гейнцу привет! О, Вебер опять поехал… Сеньор Аландо, он уже не в себе.

– Что ты сказал?

– У вас сын умирает, сеньор Аландо, ладно уж, не до разговоров. Еще увидимся, чемоданчик мой у вас остается, присмотрите? Сами-то Вебера собрать сумеете?

– У тебя снова бред, Абель?

– Это у вас бред, мой дорогой отец, увидимся, надолго не прощаюсь. У Вебера полный стоп, может, обратите внимание на это печальное обстоятельство? Или хоть меня пропустите.

Аланд, тяжело опираясь на машину, прислонился к ней спиной.

– Нервы, сердце, а ведь истинные адепты не болеют. Истинные врачи спасают умирающего, истинные отцы любят своих сыновей, а истинный генерал ублюдочного Корпуса – сам ублюдок. Как вас всех чистит-то – приятно посмотреть! Значит, и вы не безгрешны, господин адепт, торопитесь, там ваша голодная свора уже топчется у ворот от нетерпения.

Абель все-таки втиснулся обратно в машину, привел в сознание Вебера, пока Аланд, сам не понимая, что с ним творится, пытался прийти в себя. Такого приступа бессилия он от себя не ожидал.

Абель выбрался из машины, лучезарно улыбаясь.

– Вам помочь, господин генерал? У вас что-то лицо посерело.

– Уйди, Фердинанд.

– Как прикажете. Пока, Вебер, Анечке привет от меня или поцелуй – как захочешь.