Татьяна Соловьева - Что сказал Бенедикто. Часть 2

Машина влетела во двор госпиталя, никого не видящий взгляд доктора Абеля объяснял только вид пациента, которого он вынул из машины и прямо на руках, почти бегом, понес не к главному входу, а в патологоанатомическое.

– Я на срочном вскрытии, меня не отвлекать, – бросил он кому-то на ходу.

Он пошел не в прозекторскую, а свернул во дворе в подвал, которым, кроме доктора Абеля, не пользовался никто. О том, что Абель время от времени работает там, что там у него своя операционная, знала только Агнес, Абелю иногда приходилось просить ее о помощи. Вспыхнули лампы, операционная была оснащена так, как этого хотел Абель. Здесь было всё: инструменты, медикаменты, системы вливаний, отличное освещение. Стены изменили окраску, и вместо песчано-желтого стали светло-голубыми вверху и белыми по низу, белыми и идеально чистыми.

Как сейчас нужна была помощь Агнес. После гибели Штейнгеля доверительных отношений в области экспериментальных операций Абель ни с кем установить не пытался. Агнес звать некогда, четыре этажа по бессчетному количеству лестниц и переходов. И если он хочет навсегда ото всех скрыть Вебера, то привлекать для помощи жену Аланда – опрометчиво.

Их с Агнес связывали деловые отношения, никаких личных бесед, работалось им идеально. Они без слов понимали друг друга, он не говорил – она по глазам считывала его намеренья. Она, как и Абель, видела тело пациента насквозь, у нее были удивительно умные руки, никакой женской рассеянности, слабости, она наравне с Абелем могла простоять у операционного стола по десять часов, и, когда он предлагал довезти ее до дома на машине, чтобы ей не идти пешком, она когда позволяла, а когда нет, и даже в машине – молчание, взгляд в окно.

Он бесконечно уважал эту женщину, его тянуло к ней, ничья оценка не была для Абеля так важна, как ее. Если после операции она говорила, что это было великолепно, он был действительно счастлив. Из ее внимательных глаз он пил веру в себя, ее глаза одобряли, он делался выше ростом и шире в плечах, он переставал быть только доктором Абелем, он становился еще мужчиной и рыцарем. В его смелые решения вдруг вторгался необходимый, иногда дерзкий авантюризм. Где любой бы сказал, что всё кончено, он продолжал искать пути излечения и чаще всего находил.

Если бы не ее связь с Аландом, он бы нашел способ ее позвать, даже мыслью – она бы услышала его, но мысли пришлось наглухо закрыть непроницаемой даже для Аланда стеной. Он не столько медициной был занят шесть лет на Востоке, Аланд не имеет понятия, где был Абель. Абель был в его Школе. Он не думал, что он там окажется, в его голове и мыслей таких не возникло бы никогда – он не настолько был амбициозен, чтобы даже предположить, что он может хоть когда-либо там оказаться, но оказался, это случилось само собой.

Тело Вебера лежало на столе, руки Абеля уже работали, он разговаривал мысленно с Вебером, испуганная душа которого не могла опомниться от пережитого ужаса.

– Они забыли о главном, Рудольф, о твоем Бессмертии. Не уходи от меня, будь рядом. Я соберу твое тело, подожди, пока я приведу твой дом в порядок. Все у тебя будет хорошо, любовь твоя никуда от тебя не денется. Ты спутал карты, ты создал проблемы, но тебе не вредно еще многому поучиться, это никому не вредно. Любовь того стоит, она всего стоит – даже их пугливой любви к Истине, потому что Любовь – и есть истина, она ничего не боится. Это замысел Господа, а Он умеет замыслить что-нибудь получше их последних небес. У любви не бывает долгов, испытания любви – не долги, это ступени к себе самому. Только в любви человек и понимает, кто он такой. Она одна всего стоит, она одна может всё. Не уходи, уходить тебе рано. Тем более, что это не смерть, никакой смерти нет – ты-то это прекрасно знаешь. Не оставляй свою девочку, она думает о тебе, она твоя, в этом ты не ошибся.

В дверь тихо застучали – у Абеля дрогнуло сердце, это был стук Агнес. Он уже видел ее встревоженное лицо у дверей, она оглядывается, потому что знает, Абель здесь тайно. Абель тенью метнулся к двери, локтем поддел задвижку, когда Агнес вошла, он уже снова склонился над столом. Агнес сменила халат, моет руки, и только потом вопрос:

– Доктор Абель, мне сказали, вы на экстренном вскрытии, что-то важное? Вам помочь?

– Шейте, фрау Агнес. Скорее, это хорошо, что вы пришли.

– Почему вы меня не позвали?

– Времени не было, скорее.

– Боже, что у него внутри? Падение с высоты? А голова? Странно, совсем незначительное сотрясение.

Она уже шила.

– Почему – здесь? Кто это?

– Неважно, фрау Агнес.

– Но он мертв, доктор Абель. Что мы делаем?

– Неважно, продолжайте работу.

Она замолчала, пальцы ее ювелирно сшивали сосуды, ткани, вправляли и расправляли органы.

– Доктор Абель, он мертв уже при мне час. Зачем мы это делаем?

– Делайте, фрау Агнес.

Абель взял флакон, набрал в шприц препарат, пристроил иглу для введения в сердце.

– Искусственное дыхание, фрау Агнес.

Она ничему рядом с Абелем не удивлялась, но теперь удивилась.

– Доктор Абель, он мертв столько времени.

– Дышите! – он повысил голос, чего и представить Агнес не могла. – Мне самому это делать? Тогда отойдите!

Впервые в жизни Абель напоминал ей сумасшедшего. Она сохраняла спокойствие, отворачиваясь, положила на синие губы салфетку и, разжав, как ни странно, мягкие челюсти, вдохнула глубоко и выдохнула странному покойнику в рот.

– Спасибо, фрау Агнес, еще, я вас прошу, – он извинялся голосом за вынужденную резкость и вводил препарат в сердце.

Тело дрогнуло короткой судорогой и застыло.

– Дышите.

Он выждал и продолжил вводить препарат, судорога повторилась, она была мельче, «подробнее», на нее откликнулись разные группы мышц, и Агнес показалось, что шелохнулось сердце. Она продолжала дышать, массаж сердца при таких разрывах, даже только что зашитых был невозможен. Что вводил Абель, она не знала, это какой-то новый его препарат?

Минуты через три он решительно ввел все до конца, тело ответило судорогой, которая разрослась в пока судорожное раздувание легких, первый самостоятельный вдох.

– Есть, – улыбнулся Абель. – Молодец, Рудольф. Дыши. Дыши. Давай, мой дорогой. Фрау Агнес, у меня в сейфе в кабинете в металлической коробке есть еще такие флаконы, пожалуйста, принесите.

Абель продолжал мысленно диктовать сердцу Вебера толчки, но теперь сердце отвечало.

– Это Вебер?.. – прошептала Агнес в ужасе.

– Неважно, – повторил он. – Этому парню терять было нечего, вы это видели, он молодец. Прошу вас, вы понимаете, что он не стабилен.

– Фердинанд, что вы ему ввели?

– Скорее, фрау Агнес, представится случай – расскажу. Одна просьба, господину Аланду о том, что я здесь, говорить не надо. Мы не договорились, он может мне помешать, и для Вебера это будет печально.