Григорий Лолиш - Меня зовут Дикси

Сейчас графики говорят о том, что цены довольно долго шли вниз, а в апреле резко подскочили. Кривая, коснувшись уровня в 3,52, оттолкнулась и, набрав высоту, за день достигла отметки в 4,12. Ого! Что там произошло? Что обусловило такой резвый рост? Нужно открыть страницу новостей компании за апрель. Так-так. Компания объявила о получении крупного государственного гранта. Это вызвало оптимизм инвесторов, и они набросились на акции, как голодная рыбёшка на брошенную в воду хлебную корку. Под напором покупательной волны цены резко пошли вверх.

Я смотрю на монитор и ищу ответы на многие вопросы. В то же время я живу и другой жизнью: слушаю новости, отхлёбываю чай, думаю, что подарить Джейн на годовщину нашей свадьбы, и ворошу в памяти страницы прошлого. Теперь я листаю их не в хронологическом порядке, а как придётся. Меня охватывает волна возбуждения от предстоящей покупки акций. Вход в игру всегда действует на меня, как энергетический напиток. Я начинаю дрожать, но мысль работает чётко и плавно.

Опять вспомнилась Мексика. Именно там сеньор Рикардо Мартинес обучил меня премудростям биржевой игры. Это было сделано в благодарность о небольшой услуге, оказанной мной его племяннику.

«Я не предлагаю вам денег чтобы не обидеть вас. Поступим по-другому ─ я дам вам знания, которые всегда прокормят», ─ сказал он.

Мексика. Сколько там было событий! Как давно это было, как хорошо сохранилось в памяти…

Так знайте же, мне нечего терять.

Ко мне судьба относится враждебно,

И всё моё богатство ─ в той одежде,

Которая на мне…

Уильям Шекспир. «Два веронца». Акт 4, сцена 1

Город изнывал от зноя. Небо над ним таяло и синевато-белым маревом стекало на раскалённые крыши. Ярусом ниже, по горячим тротуарам, в поисках воды слонялись одуревшие от жары дворняги.

Открытые окна моей квартиры выходили на одну из самых оживлённых улиц Мехико ─ Букарелли. В любое время дня в квартире царил уличный шум. В нём смешивались разные звуки ─ шум автомобильных моторов, скрип тормозов, окрики, лай.

Дневная жара терзала город, а город терзал свою гитару. Взятые им аккорды воплощались в человеческие конфликты, диалоги, пантомимы, драмы и комедии, в которых извергались страсти, взрывались эмоции, рушились надежды и вздымались горные хребты амбиций. Всё это происходило одновременно повсюду, и сливалось в несмолкаемую какофонию, которая проникала в тысячи открытых окон, одним из которых было окно моей комнаты.

Стоит уточнить, что квартира принадлежала не мне, а дону Пабло, а я занимал всего одну комнату в этих обширных апартаментах. Несмотря на это обстоятельство, как и на то, что в квартире проживали другие квартиросъёмщики, я называл её «моя квартира».

После семи часов вечера жара принялась спадать. Воздух за окном из прозрачного стал серым, затем синим, с густеющей на глазах россыпью жёлтых электрических огоньков. Длинные тени легли на пол и принялись плавно вытеснять пятна дневного света. Они добрались до стола, дотянулись до пепельницы, коснулись стен…

Я включил свет. В тусклом свете единственной в комнате лампочки тяжело кружились сытые комары. В настежь открытые окна врывался никогда не смолкавщий шум вентиляции с первого этажа, где находилась кондитерская. Все ночи напролет там пекли хлеб, булочки и пирожные.

От тусклого жёлтого электричества на душе заскребли кошки. Чтобы скоротать вечер, я взялся за учебник испанского языка, который был тогда моей настольной книгой и единственным ключом к двери в окруживший меня со всех сторон испаноязычный мир. Но тут в мою комнату постучался Себастьян Комаров, и, как всегда, после этого всё завертелось с бешеной скоростью.

─ Есть идея, ─ изрёк Себастьян, ─ сгонять за пивком. Освежимся?

Я пытался сосредоточиться на спряжении глагола querer*,

и предложение не вызвало у меня прилива энтузиазма, на который рассчитывал Комаров.

─ Шёл бы ты уже, Комар, спать. Вернее, летел бы, ─ не отрываясь от книги, посоветовал я.

─ Холодное, пенящееся пиво в запотевшей бутылке. Приятная прогулка по вечерней улице, ─ модернизировал своё предложение Себастьян.

Нужно признать, что образы не были лишены привлекательности. От них повеяло свежим бризом. Он заполнил обвисшие паруса настроения, превратил хандру в водную пыль, развеял её над

* – querer (исп.) ─ хотеть, желать, любить

поверхностью океана и погнал мой корабль совсем в другом направлении.

Я отложил книжку в сторону. Лень сменилась повышенной активностью. Захотелось немедленно оказаться на вечерней улице, затесавшись в самую гущу жизнерадостной мексиканской толпы. Захотелось пуститься во все тяжкие, захотелось холодного пива, захотелось есть, пить, гулять, прожигать жизнь.

Но своих раздумий я не проявил. Вместо того задумчиво сказал:

─ Пройтись разве с тобой? Вообще-то не очень-то хочется, разве что так, за компанию. Чтобы тебе вечера не обламывать.

─ Что почитываешь? ─ невинно поинтересовался Себастьян, который прекрасно понимал, что выиграл партию, и растягивал удовольствие. ─ Интересная книжуленция? О чём?

─ О том, как хоронили тёщу и порвали два баяна! Ну что, пошли, пока я не раздумал?

─ Один момент, только Мишеля позову.

Себастьян подошёл к двери Мишкиной комнаты и забарабанил по ней костяшками пальцев.

─ Дон Мигель, а Дон Мигель, вы там?! Идите сюда, мы читаем интересную книгу. Давайте её обсудим.

За дверью послышался скрип кроватных пружин.

─ Слышь, Майк, за пивком сгоняем? Освежимся. Представляешь ─ очень холодное, пенящееся…

Мишка опять заскрипел пружинами и сонно произнёс:

─ Отстань!

─ Нет, ─ констатировал Себастьян, ─ этого я, кажется, не убедил. Ну и пусть квартирует без пива. Он всегда был болваном.

Комаров шлёпнул свою грудь ладонями и, отставив ногу в сторону, жизнерадостно продекламировал:

─ Пиво утром ─ как зарядка: влил его ─ и всё в порядке!

Вообще-то был вечер. Да и рифма вызывала большие сомнения. Но я не стал придираться.

Столица Мексики ─ Сьюдад де Мехико, или, как его тоже часто называют, Дистрито Федераль (Федеральный округ) ─ это город, в котором может произойти всё.

Обычно «всё» случается совершенно неожиданно. Город играет с тобой. Убаюкивая внимание нового человека своим бренчанием на гитаре, он выжидает, подстерегает, даёт время расслабиться и потерять бдительность, чтобы внезапно схватить за горло в тот самый момент, когда ты меньше всего этого ждёшь.

«И чего только не говорят об этом городе! А он такой интересный…» ─ даёт слабину случайный визитёр, перед тем как упасть с простреленным черепом. Всё здесь происходит внезапно. В этом стиль Мехико, его почерк, повадки, характер.