Елена Хисматулина - Рецепт винегрета

– Да увидишь сейчас сама. Что ты меня мучаешь?

– Мама, а он лохматенький? Какого цвета? А породы?

– Кокер-спаниель, красивый, кудрявый, уши длинные, коричнево-бежевый в светлых пятнах. Хотя я и сама не знаю. Не видела.

– А он сильно породистый? Сильно? – казалось, Надя засомневалась, можем ли мы соответствовать.

– Породистый. Настолько, что лордами и графами были не только его бабушки, но и случайные дети неразумных побочных страстей его дедушек.

– Что?

– Так, ничего. Тебе это еще рано понимать…

Бенчик и правда был гораздо породистее всех наших самых именитых знакомых. Павлик Давидович, по сформированному на генном уровне древнему еврейскому принципу – никогда ничего заграничного не покупать на территории России (потому как все заграничное, включая живых породистых собак, производится евреями и армянами еврейского происхождения из местного подручного материала), вываживал щенка американского кокер-спаниеля, как невесту китайского императора. Он узнавал о пометах, ожидаемых к реализации в Москве и Питере, списывался с далекими родственниками в Америке и Канаде и, наконец, вышел на след молодого почти годовалого пса, привезенного непосредственно с американского континента и предлагаемого к реализации по причине охладевшего к нему интереса предыдущих хозяев.

Надо пару слов сказать и о самом Павлике Давидовиче. Он был полноценным евреем, но не был им в том смысле, что поступками во многом отличался от собратьев и сородичей. Он был подвержен чувствам – человеческим чувствам русского человека, когда вдруг возникало непредсказуемое «хочется», необъяснимое «жалко», совсем уж непредвиденное «за любые деньги». При этом еврейская мама не преминула проконтролировать добавку в его ДНК всех обязательных ингредиентов еврейской закваски. У Павлика Давидовича начисто отсутствовала русская лень, ему не свойственно было сворачивать с избранного пути, по-русски петлять в извилистых завихрениях безответственно развивающейся судьбы. Он был всегда подтянут, собран, активен, коммуникабелен и обаятелен той настоящей еврейской обаятельностью, от которой невозможно оторваться, секрет которой не поддается разгадке, как и последующее ощущение лукавства – будто что-то пообещали, поманили, а не дали.

Стать обладателем породистой уникальной собаки сподвигла его супруга. Но то, что Павлик Давидович увлечется идеей настолько, что маханет за псом в Москву, никак не входило в планы ее прижимистого характера и прагматичных взглядов на отношение к животным в принципе…

В состоявшийся приезд в Москву хозяин назвал цену, предъявил копию именитой родословной и определил, наконец, основное условие – или завтра, или собаку усыпят. Если бы Павлик Давидович был только евреем, цена заставила бы не призадуматься – решительно отказаться. Продавец загнул ее вдвое и не скрывал довольства на широкой рязанской плебейской морде. Но он был богат и уверен в себе, а потому и правда мог усыпить пса просто из самодурства. И в глазах его Павлик Давидович профессиональным взглядом хирурга заметил не просто издевательство над одержимым врачишкой-евреем. В них виделся садизм.

– Надо посмотреть собаку. Если все нормально, возьму сегодня.

– Че смотреть? Собака как собака, здесь в бумажках все написано. По морде у нее больше не прочтешь, – и заржал громко, открыв рот с непрожеванной мерзкой смесью цветной капусты, грибов и свинины.

– Помойка, – покривился про себя Павлик Давидович, – и жрет, как боров.

Если бы не требование продавца встретиться на нейтральной территории, Павлик Давидович ни за что не согласился бы сесть с ним в ресторане за один стол.

– Ладно, поехали, поглядим.

– Я приеду сам, к шести.

– Боишься, что ль? Что ограблю? Заманю и ограблю?

– Не боюсь, но приеду к шести. Дела.

– Гляди, я ждать не буду.

– И не надо. Говори адрес.

Ох, не нравилось все это Павлику Давидовичу. И продавец не нравился, и вся затея – стоит ли рисковать, ехать к черту на рога, собаку неизвестно какую брать? Как везти ее еще – непонятно, куда девать до завтра – поезд только днем?

До шести вечера через знакомых, через пятые руки вышел на ветеринара. Мужик оказался нормальным, без лишних эмоций за четвертак согласился поехать с Павликом Давидовичем осмотреть пса на месте.

Когда позвонили в дверь, долго слушали топот в квартире, сопение, отдаленный гул голосов. Казалось, будто звонка никто не слышал либо не намерен открывать вовсе. Павлик Давидович еще раз нажал на кнопку. Тяжелая металлическая дверь неспешно открылась, хозяин – он же владелец собаки – в порядочном подпитии и цветном разухабистом спортивном костюме с усилием раздвинул узкие глазки-щелочки на толстой красной роже:

– Пришел? А может я того, не намерен больше разговаривать? Не намерен, и все, самому собака нужна. Дом у меня, охрана там всякая. Нужна охрана… – Он путался в аргументах, пьяном бреду, но явно намеревался еще срубить денег за пса – сверх договоренного.

Павлик Давидович растерялся. И тут мужик-ветеринар спокойно и решительно попер на владельца пса, отодвинув его вместе с дверью:

– Где животина-то, давай посмотрим сначала. А Вы заходите, заходите, хозяин приглашает.

Павлик Давидович проник следом в квартиру. Одновременно из глубины большого безвкусно-помпезного коридора выплыла мадам совладелица.

– Вы за собакой? Берите, не слушайте его – так, куражится. Только деньги мне. Собака моя, так и деньги мои.

– Собаку покажите.

– Так вон она, за вами, на подстилке.

Павлик Давидович обернулся и одновременно встретился глазами с ветеринаром. Тот сидел на корточках подле пса, а по щекам его текли слезы.

В углу прихожей на грязной провонявшей псиной и мочой подстилке лежал пес с полностью облысевшими, избитыми в кровь боками, зацветшими, слипшимися и гноящимися глазами, дрожащий всем телом, нервно и порывисто дышащий. Из-под хвоста предательски потекла лужа.

– Вот видите, сволочь какая! Все в доме обоссал – приличных людей пригласить стыдно. Откуда только этого урода притащил, придурок. Денег еще отвалил немерено! Хоть бей его, хоть убей – ничего не понимает. Забирайте, говорю, забирайте, не то сама в мусоропровод щас спущу!

Павлик Давидович не смог даже додумать, что будет, если он тотчас не заберет пса с собой. Пока доставал деньги, ветеринар скинул с себя куртку, укутал пса, поднял на руки и вышел за дверь.

– Родословную-то возьмите, – хозяйка полагала о себе как о честной женщине и расчет производила без обмана. Деньги пересчитала, взамен протянула документы.

Ее звероподобный супруг пьяно храпел в большом кресле огромной прихожей, где несчастному умирающему псу не нашлось лишнего дециметра площади, кроме куска старого солдатского одеяла.