Эрик Зелински - Голос. Эрик Курмангалиев. По страницам жизни «казахского Фаринелли»

Но, пожалуй, наибольшее впечатление на меня произвело исполнение ариозо Воина из кантаты Чайковского «Москва».

Понадобилось мне тогда съездить на денек в Беларусь. От Киева до Гомеля – около шести часов пути ночным поездом, из которых поспать мне удалось хорошо если два. Около четырех утра разбудили белорусские пограничники, дальше ложиться не было смысла: до пункта назначения рукой подать. Настроение… сами понимаете, какое настроение может быть у записной «совы» в такую рань. Не радует ни зарождающийся солнечный день, ни перспектива приятной прогулки по городу, где я не был ни разу в жизни, несмотря на наличие родственников там. Чтобы как-то «реанимироваться», включаю плеер, куда предварительно залил записи Эрика, с которыми не успел ознакомиться. Тыкаю пальцем в первую попавшуюся…

То, что произошло потом, не вмещается в убогие человеческие формулировки. Это было не просто прекрасное исполнение, это было Чудо. Мелодия с оттенком светлой печали, широкая и распевная, как народная песня, мягкий и ласковый, лучезарный голос подхватили мою душу и понесли вдаль как по волнам, пока, наконец, запредельно-высокая нота не вонзилась в сердце, распустившись огненным цветком. Это был «контрольный в голову». Ничего не могу с собой поделать, слезы непроизвольно льются из глаз. Как, Господи, какон это делает?! Откуда эта поразительная сила воздействия, которой я прежде никогда не слышал? Будто мне вскрыли сердце солнечным лучом, и в зияющую рану хлынуло Небо. Сколь же прекрасным должен быть Рай Господень, если даже отголосок, отблеск этой небесной Красоты настолько превосходит всякое воображение?

И где бы я ни находился в тот день – на зеленой набережной Сожа, на площади перед городским драмтеатром, в уютном гомельском костеле – везде был со мной этот волшебный голос, который хотелось слушать бесконечно. Голос, за счастье слышать который я был готов отдать многое (видимо, таким же экстазом была охвачена оставшаяся неизвестной слушательница, которая, после одного из концертов Эрика в московском Концертном зале имени Чайковского, в порыве благодарности сняла с себя золотую цепочку – самое дорогое, что у нее было – и отдала певцу, желая выразить свое восхищение…)

Потом, много позже, я послушал это ариозо в исполнении знаменитых меццо-сопрано – Елены Образцовой, Ирины Архиповой. Как ни прискорбно для почитателей их таланта (который я не ставлю под сомнение) – ни одна из них не идет ни в какое сравнение с Эриком. Голоса слишком жесткие, «жестяные», исполнение плоское и бесцветное, как журнальная репродукция «Сикстинской Мадонны» по сравнению с величественным оригиналом. Хотя, репродукции тоже нужны – не у всех есть возможность побывать в Ватикане… 2 2 Не сочтите данный пассаж за исключительный снобизм автора. Я знаю, что о вкусах не спорят. У кого-то может быть иное восприятие. Но лично я после Курмангалиева ни одно меццо советского «производства» слушать не могу. Слишком царапает слух.

…Зато возможность услышать волшебный голос Эрика сейчас есть у всех, имеющих доступ в интернет. Проблема лишь в одном: его попросту… забыли. В это трудно поверить, но в наш информационный век, когда даже начинающие исполнители (художники, поэты и прочий творческий люд) и откровенные дилетанты от искусства без особых усилий могут ознакомить мир с плодами своего творчества (что и делают, хотя на месте многих я бы постеснялся), а уж о мировых знаменитостях нечего и говорить, когда можно, не выходя из дома, «побывать» на спектакле в Метрополитен-опера, Ла Скала или Опера-Бастий, не стоя в очередях за заветным билетиком и не платя ни копейки, насладиться пением лучших оперных певцов – записей Эрика (как и вообще информации о нем) ничтожно мало, если сравнивать с его талантом. Особенно прискорбно, что даже многие «коллеги по цеху», незнакомые с Курмангалиевым лично, ничего о нем не слышали. А ведь прошло всего лишь ничтожные десять лет с его смерти… Что же будет дальше? Неужели уйдут последние очевидцы, слышавшие Эрика вживую или знавшие его, и память о нем канет в Лету?

Об этом я размышлял в погожий августовский день, прогуливаясь по Печерску. Кругом красота неимоверная – солнце светит по-летнему, народ нарядный гуляет, розовая акация цветет, вопреки всем законам биологии… Только что я перетряхнул несколько книжных магазинов в поисках книги об Эрике: надежд найти хоть что-нибудь было мало, но, как говорится, «а вдруг?». Никакого «вдруг» не случилось: полки в отделе искусства пестрели самыми разными изданиями – как о достойных личностях, так и об очередных «однодневках», а той, единственной искомой книги не было. Видно, некому писать: кто уже отошел в мир иной, кто не считает нужным предать бумаге свои воспоминания, у кого за другими заботами руки не доходят – причин может быть много, а результат один. То есть, отсутствие результата.

Нет, это неправильно, так не должно быть. Нельзя позволить пескам времени окончательно занести это драгоценное Сокровище. Но что делать-то?

«А ты сам напиши!»

Эта неожиданная мысль обрушивается как снег на голову, заставляя на секунду сбиться с шага. Наверное, что-то подобное чувствовал библейский пророк Исайя, когда Бог повелел ему оставить привычную деятельность и идти проповедовать заблудшим сыновьям Израилевым. Слишком внезапно, слишком невероятно, слишком… непосильно? Самонадеянно? Конечно, правило «хочешь сделать хорошо – сделай сам» в моей жизни всегда работало «на все сто». Но писать книгу о человеке, которого я вживую не видел?! А информацию я где буду брать? Из гуляющих по сети обрывков? Все, кто знал Эрика лично, и кого можно было бы расспросить – наверняка в Москве, а я-то в Киеве, между нами – тринадцать часов на поезде и две таможни с нервотрепкой на каждой. Да и, можно подумать, меня там кто-то ждет с распростертыми объятьями – еще решат чего доброго, что я решил «попиариться» на Эрике. И вообще, у меня роман неоконченный ждет, пока руки дойдут, и на первом месте для меня все-таки не писательство, а пение, вон концерт на носу, а в некоторых произведениях еще конь не валялся, я не смогу, я ничего не знаю, я недостоин, да кто будет читать мою экзальтированную писанину, переполненную личными восторгами и понятными только мне параллелями, а уж если я решусь рассказать о совсем мистических явлениях, то мне попросту никто не поверит, потому что так, в их понимании, не бывает…

В общем, «отмазок» себе я нашел много, на любой вкус. Но… вы когда-нибудь пробовали спорить с божественным вдохновением? Даже не пытайтесь, это совершенно бесполезно.

В конце концов, я сам обещал сделать все возможное, чтобы об Эрике узнал мир. Кажется, это было на залитом солнцем берегу Сожа, когда душа была согрета волшебным исполнением ариозо Воина. Или тогда, когда мой педагог по вокалу (достаточно известный гастролирующий украинский бас) спросил: «А кто это такой – Эрик Курмангалиев?» Или… да неважно. Главное – за слова надо отвечать.