Наталия Доброжан - Мы тебя ждали! Жизнь обычная. Ребенок приемный

– После прогулки моют руки. Надо мыть руки.

– Давай, Лалечка, надевай варежки. Надо же надевать варежки, когда гулять идем. Да, Наташа?

– Вещи нужно складывать аккуратно, это же правильно, да?

– Ведь каждый ребенок в семье живет, да? А я не в семье жила. А вы искали такую хорошую девочку, и вот меня и взяли, да? А как вы меня нашли?

– Да, Даша. Мы искали именно такую девочку, как ты. Каждый ребенок должен жить в семье. Ты будешь жить в нашей – а нашли мы тебя в базе данных – это чтобы и другие родители могли так же найти детей. Хочешь посмотреть?

Даша еще около месяца была в Федеральной базе. С Литтлвана я просила модераторов убрать ее много позже – информация со всеми диагнозами в одной из тем висела, как оказалось, до лета.

…Еще Даша старалась стоять рядом со мной. Всегда. Что бы ни происходило. Не говоря уже о том, что несколько часов после самолета на автобусе из Нижневартовска до Сургута мы ехали с ней в обнимку, или она просто стояла рядом, когда я уже не могла держать ее на коленях – так и дома она просто не отходит от меня. Что бы я ни делала, за редким исключением, Даша тут же и просто смотрит на меня – похлопывая ручками, забравшись на диван или усевшись за стол и подперев щеку.

Мне трудно постоянно давать ей подтверждение, что я вижу ее, помню о ней, думаю о ней. Но все, что от меня зависит, я делаю.

Даша погружена в происходящее и мало говорит о прежней жизни, только часто вспоминает маму:

– Это же жалко, что моя мама умерла, да, Наташа? Я скучаю по ней. Мне жалко, что папа потерялся.

– Я вижу, Даша. Очень жалко.

Нам привозят мебель – шкафы и кроватки для девочек, белоснежные, аккуратные, со встроенными ящиками для одежды. Радости моей нет предела. Кроватки приходится доделывать – мастера приезжают еще не раз, но в результате мебель служит нам безупречно – тяжелая, устойчивая, надежная и очень красивая.

Мы приносим из магазинов новую одежду, украшения для волос, обувь. Мне никак не привыкнуть, что Даша, которая старше Лали на два года, носит не одежду хотя бы ее размера – сто двадцать восемь, а преспокойно помещается в футболки для трех-четырехлетних детей – сто четыре сантиметра. Я внутренне ужасаюсь. Я весь год буду донимать врачей:

– Скажите, ну как может ребенок вырасти на четыре, шесть, восемь сантиметров – а в весе практически не набирать? И размер у нее остается тот же, она же не худеет? Как так?

– Ну, как пластилин, – наконец ответит мне кто-то из врачей, – Вверх тянется, а вес тот же.

В конце концов я решу, что Даша, наверное, где-то в шее и талии растет, не иначе. И руки еще вытянулись – это по рукавам заметно было!

В конце марта мы начинаем заниматься в изостудии. У нее красивое название «Fly», и мы так и говорим – «идем на Флай». Студия не близко, но и не далеко. Лали ходит на занятия почти полтора года, ей очень нравится.

Мне кажется, что там очень хорошо – задания посильные для детей и интересные, два часа дети занимаются с преподавателями, словно сошедшими со страниц модных журналов – стильными, юными, уверенными и заботливыми одновременно, в перерыве успевают пить чай и общаться. Студия расположена в необычном помещении – небольшом, неправильной формы, на верхнем этаже офисного здания с панорамными окнами, оно даже с улицы выглядит таинственно и светит огнями по вечерам – в студии занимаются взрослые. Даша подключается к еженедельным занятиям осторожно, неуверенно, но постепенно привыкает и до середины лета, когда в студии объявляют перерыв, занимается с интересом и старанием.

Ее хвалят преподаватели, бросаются приветствовать дети, когда мы приходим, самой ей нравятся рисунки, которые у нее получаются. Но с осени каждый раз, когда мы собираемся, она паникует и плачет:

– У меня не получится! Там трудно! Я не смогу!

Спрашиваю Лали, как Даше на занятиях?

– Да все прекрасно, мам, ей же помогают… Она шутит, смеется, я проблем не замечала.

Тем не менее, Даша прекратит занятия ровно через год – и сейчас настаивает, что не хочет заниматься дальше – а что рисунки прелестные, и вроде и нравилось – да ну и что.

Объяснить, что же ей не нравится, не может – не нравится, и все.

Всю весну, а далее и первую половину лета мы в банках, пенсионном фонде, опеке и МФЦ – переоформляем пенсию Даше.

Поездки в инстанции – то по холоду, то по жаре – чередуются с походами по врачам и ничего, кроме усталости, пока не приносят.

В МФЦ нам особенно повезло – мы четырежды приезжали и меняли заявление о переводе пенсии, оформленное не совсем правильно.

Эти поездки и походы (а еще были визиты специалистов из опеки, и наши походы в опеку, со справками и документами) – одно из самых сложных и выматывающих мероприятий за весь первый Дашин год у нас. Я боялась что-то сделать не так, слишком расстраивалась из-за резкого тона сотрудников, и тогда еще не понимала, что это не мне надо чувствовать себя тотально подконтрольной (было так, что мы переносили поездку на дачу, когда нам звонили и говорили, что сейчас приедут из опеки), а я сама могу попросить проконсультировать меня по непонятным мне вопросам.

Ну и не по всем непонятным вопросам меня, собственно, могли проконсультировать.

Как мы уже к середине лета выяснили, по некоторым аспектам личного дела Даши – она – первый и единственный ребенок в городе… На ходу приходилось выяснять в Иркутске, что нам делать и какие еще запросы отправлять в учреждения – это отнимало много времени и я, опять же, со своей повышенной переживательной способностью, терялась там, где более сухой и деловой тон был уместнее, как я сейчас понимаю.

Мы читаем – запоем. Всегда было очень много книг у Лали, Даша появилась, и нужно включаться в чтение и с ней. Читаем о школьниках в целом и просто о сообразительных детях – в частности. «Самый большой подарок», «Катруся», «Подружки идут в школу», «Сначала – налево, потом – направо», «Приключения Шуры и Маруси», «Как жила Тася», «Первоклассница»… Слушаем эти вещи – на ночь или по выходным – не по одному разу – привыкаем к школе.

Читаем детские стихи – чем проще, тем лучше – все Лалины дошкольные серии хорошо идут, на них Даша больше всего откликается – и до сих пор очень любит именно стихи для совсем маленьких.

Мне кажется важным не перегрузить Дашу интеллектуально, поэтому еще мы часто занимаемся совсем детскими занятиями, простенькими, вроде мыльных пузырей или вырезания фигурок из бумаги – и часть книг, заказанных для девочек, тоже была специально приобретена в расчете на «погружение в регресс» – для снятия напряжения, которое неминуемо возникло при появлении у нас Даши. Пушистые, шершавые, яркие, не понятные с ходу – все, встречавшиеся у нас Даше книги, были подобраны так, чтобы быть максимально притягательными.