Лариса Йоонас - Кодумаа

Все пропитано ибупрофеном,
Черной дрожью проходит насквозь,
Растекается густо по венам —
С белым телом и разумом врозь.
Заклинаний бессонные знаки —
Исходящее эхо земли:
Только ты не боли у собаки,
И у кошки моей не боли.

Микроскоп человеческих судеб,
телескоп планетарных идей —
что там в фокусе, граждане судьи,
не считая слезинок детей?

Все ли видно в прицел окуляра?
Не пропустит ли глаз пустяка?
Невеликого вроде пожара,
не заметного сверху стрелка?

Или вдруг желторотый солдатик
в неподшитом подворотничке
за такую небрежность заплатит
на расстрелянном грузовике?

И прислушаться страшно – не дышит,
и не видит, и смотрит во тьму.
Что отныне даровано свыше?
Есть ли там утешенье кому?

Будто улицы снегом одеты,
будто ветер свистит меж ключиц.
– Где страна моя, родина, где ты?
У каких ты воюешь границ?

И читать-то почти не умея,
разберет на воротах ответ:
Нет ни эллина, ни иудея,
никого нет – и эллина нет…

Нет, не дели нас на чистых и не-,
все мы младенцы безумного града —
веруем слабо и слабых едим.

Ты не смотри на ночные миры
и на дневные пустые дозоры,
все мы не там, а внутри, – там где дети
наших детей начинают полет.

В каждом остаток из соли и льда,
вытопить малое – вылить большое.
В очередь, в очередь, сукины дети,
смерть лишь одна, никому не успеть.

Ты погляди – мы стоим пред тобой
вечные, чистые, только пустые,
ты нас наполни водой и землей,
много нас, много, а лучших не выбрать,
все мы бездонны и плачем навзрыд.

Язык – это средство коммуникации.

Что говорит тобой, когда ты говоришь на своем языке?
Вот мое время,
тикающее у меня на языке.
Когда я говорю на моем языке,
мои белые лилии, тускло светясь, вырастают
на моем языке.
И твои пилигримы бредут твоим языком, собирая
оконный свет,
и оконный свет бел и желт, он тает на моем языке.
И мои барханы, влажные, пляшут у меня на языке
тенями людей, бредущих почти налегке;
ворсистое море горячего воздуха
растворяется на моем языке.

Малые дети молчат на моем языке,
белые трубы извергают тьму на моем языке.

Но почему это небо, которое там вдалеке,
оно по-прежнему ясное только на моем языке,
я не слышу других слов, у меня на языке
мой язык, заплутавший в моем языке.