Андрей Тавров - Державин

Почти что есть
минуя вещи
доносишь весть
помимо речи

вот волк вот сад
вот дрозд и вдох и буква
идут назад
в уста без уст без звука

туда где шум
иссяк дыханья
зайдя за край за ум
за иссяканье

вот выдох вдох
ты телом – тут ты – между
ни тварь ни бог –
уста надежда

на гроб на лоб на крест
прянь недотрога
сгущаясь в луч собравшись в свет
почти что в око

и содрогнется
мертвец вчерашний
вздохнет вернется
живой всегдашний

и пыль вставала
у дальней хаты
скулила бабка
и шли солдаты

зерно всходило
жена рожала
все было там же
где исчезало

лети же тварь –
до букв до рук до твари
зальет янтарь
твой глаз едва ли

глоток ничто
без пальцев арфа
вход в решето
в омеге альфа

Листья зачем падают – ответь мне Мелхиседек
пойми непревратно царь мое тело о трех словах
между первыми небо и слепой человек
меж зачем и падают воздух и пустота

Три города в воздухе из препинаний букв
вертятся как листва синью разделены
с утиными криками вместо домов и рук
с звездой вдоль белой чужой спины

листья тишь зачем тишина падают тишина
воздуха голова как рубашка реке близка
и Венера смотрит в хрустальный осколок сна
и три слова крутятся у старческого виска

и пока их не было царь Салима еще не возник
не сложился и мир и паук и Ницше в сети
великий народ на войне переходит в крик
и вовнутрь своих глаз как в белую печь летит

От Жанны
в костер волки вошли
западают красными языками
в глазах луна разобрана как вода
по гостиннице Imperial
воздух ходит широкогрудый и кофе пахнет

ветер раскачивает ял и бороду мопассана впрочем
человека без имени как и ветра тоже человека
пустого пустого
пузырьки пузырьки из которых мир состоит
поднимают со дна
палочника при помощи отраженного неба
титаник сирень самолет

в позвоночнике волк и папоротник
простейшие в ресничках и пузырьках
над головой в пузырьковом теле
ангел и афродиты ракушка
раскачиваются черпают
в белых листьях белые щеки
белые города дышат красными ртами

жанну не отличить от костра
ни речью ни телом ни тишиной –
один огрубевший кварц
человек изначальный пузырящийся
себя не нашедший

Синий свет с неба и изнутри
Откуда в арке, куда ты въезжал ночью с подругой
сушившей ноги на раме велосипеда, взялась пустота
полна ли рана вами или пуста – любая
Между нами лежал дельфин в этой комнатке
на втором этаже барака
Между нами невидимо
лежала смерть и остывшее тело жглось в сухом льду
мне хочется перепутать эти слова
о Голгофе
И что-то такое
Дельфин с пустыми ранами
вместо глаз это как
ночью попасть на скорости в
пустоту арки ощущая бедром теплое бедро
и запах духов
и летящие в лоб невидимые колонны
и ты кричал не дыханием на втором этаже храма Гроба –
городом-торгашом смертью великой рыбы
с глазами каждого из нас, по́том туристов
кузнечик сидит на моем загривке
серебряное лицо шелудивый крик
я тебе говорю тебя

на голове головой к воздуху
какое веретено дыхания ты размотал
в белую прялку в
острова каллипсо
набухает мной объем моей крови
лицо ангела набухает мной
лампочка лопнула
внутри заштопанного чулка
рана прилетела к мальчику с перекрестка
нашла губу уронила с крыши
пальцами богомола
влечет к себе за волосы
как утопленника

Дневной велосипедист
как одна сторона монеты
барельеф на стекле

что с той стороны стекла?
доходит ли ветер взгляд
каков там изгиб пространства
есть ли там кто-то вообще?

не таков ли и тот
кто смотрит

За открытой спиной его и твоей
холодком искривленным колодца
не сомкнуты ль вы воедино?

иль другое – не есть ли
вы разные фазы одной луны –
в свете – яйцо гусеница – в ночи
куколка галатея?

Дневной велосипедист
любовница отходняк смерть деньги
слюдяные спицы вывернутые водой зрачки
букет васильков
в придачу