Олег Соловьёв - Через мост и дальше

Я присмотрелся. Первый человек был мужчиной. У второго были длинные волосы. Я побежал, через мост, натыкаясь на людей и расталкивая их, побежал к тому месту, где было два мокрых человека в верхней одежде.

Второй человек оказался женщиной. Но не той, которая невольно заставила меня так сильно нервничать и так много бегать. Другой. Со своими причинами прыгать в воду на глазах у всего города. Ее спасатель, видимо, так же имел свои причины вытаскивать ее из воды на тех же самых глазах. Они были настолько поглощены друг другом, что меня не заметили, а я был настолько опустошен, что не стал привлекать к себе внимания, а поднялся по одной из лестниц и сел на верхнюю ступеньку. В моей голове вертелось множество слов, но из всех возможных фраз, в которые они могли сложиться, сложились они в самую, пожалуй, простую. Хорошо, что это была не она.

Почему я вообще стал так сильно переживать, подумал я. Почему я решил, что она обязательно погибнет сегодня? Не может же это быть из-за сна и приписки про кофе. Я никогда не был настолько впечатлительным, а тут прочитал обычную записку, которую кто угодно мог оставить кому угодно, всполошился настолько, что забыл надеть носки, и побежал через весь город к реке, чтобы посмотреть, а не прыгает ли она где-то с моста. И почему именно с моста? И почему я вообще стал переживать за нее? Она пообещала вернуться через два часа, которые почти наверняка уже прошли, а значит, я ее вряд ли когда-то еще увижу. И все потому, что стал попусту паниковать.

Я застегнул пальто, нахмурился и засунул руки в карманы. Там лежали сигареты и какая-то бумажка. Вытащив ее, я сначала подумал, что это та самая записка, которую я в спешке засунул в карман, но оказалось, что это другая. В записке было следующее:

“Если ты ее прочитал сегодня, то значит, что я каким-то чудом оказалась права. Жду тебя в кафе, где мы вчера обедали”.

Я остановился и перечитал записку еще раз семь. Это казалось магией, этого просто не могло быть. То есть, получается, она знала, что я за ней побегу. И знала, куда, потому что кафе находилось в пяти минутах от моста, возле которого я был. Мне ничего не оставалось, как идти туда.

Она сидела за столом, смотрела в окно и тихонько улыбалась, как будто самой себе. Поскольку ходить я тихонько не умел, то налетел на стул, она повернулась в мою сторону и стала улыбаться чуть громче. Мне было не до улыбок, я сел и посмотрел на нее, как мне казалось, удивленным и слегка осуждающим взглядом.

– Ты так смотришь, как будто я только что воскресла, а ты не можешь в это поверить.

– Ну, примерно так и есть. Я почти ничего не понимаю.

– Вообще? Или в что-то конкретно?

– Вообще, я, конечно, не понимаю ничего абсолютно, но тут ты мне вряд ли сможешь помочь. А вот объяснить свои удивительные записки, думаю, вполне.

– Да вот тут как раз не думаю. Точнее, тут нечего объяснять. Я написала первую, подумала, что она тебя, хм, взбодрит и решила написать вторую, на всякий случай. Чтобы нам с тобой не разминуться. А почему у тебя футболка наизнанку надета?

Я совершенно не удивился тому, что она оказалась права.

– Потому что взбодрила будь здоров. Хорошо, что вообще в футболке. С чего ты вообще решила, что я взбодрюсь?

– Ну, ты же у нас, вроде как, начитанный, вот и решила проверить, насколько.

– Но ведь про сон ты не могла ничего знать. Это же просто невозможно.

– Я же не ведьма, чтобы сны тебе показывать. Чего тебе приснилось?

Я рассказал.

– Да уж, как все совпало интересно. Видимо, ты на самом деле довольно начитанный, раз у тебя даже сны построены на аллюзиях к “Падению”.

– Лучше бы был не так начитан и не знал, что такое “Падение” и “Вишневый сад”. А зачем было так делать, чтобы я бегал по мостам и искал, откуда тебя вылавливать?

– Так я же ничего про мост не знала и не говорила, это ты сам уже додумал, просто так обстоятельства сложились. Я думала, что ты прочитаешь про кофе и начнешь переживать, а если ты начал переживать, то тебе сложно будет усидеть дома, и ты наденешь свое пальто и куда-нибудь пойдешь. Может, искать меня, а может и нет. Я не могла этого знать.

– Ну, да, наверное. То есть, приходить обратно ты не собиралась?

– Не-а. ты должен был сообразить что к чему. Ты, собственно, и сообразил. Но я рада, что ты немного встряхнулся, а то все утки да утки.

– Да бог с ними, с утками, зачем тебе нужно, чтобы я встряхивался?

– А это ты сам догадывайся. Нельзя же объяснять все на свете. Просто подумай, есть ли тебе ради кого встряхиваться и вылезать из того болота, в котором ты тут застрял.

– Я не застрял ни в каком болоте, меня все в такой жизни…

– А почему тогда ты бегал, как ты говоришь, по всем мостам? Зачем тебе меня искать?

– Ну, наверное, потому, что ты важный человек для меня. Или была когда-то, не столь принципиально. И потому, что я просто испугался.

– Просто не пугаются. Пугаются всегда по какой-то причине. Но я рада, что ты испугался, значит не все потеряно еще.

– То есть, у тебя что-то вроде миссии? Вытащить меня из болота? Вернуть к жизни?

– Ну, нет, миссия звучит слишком громко. А теперь, закажи мне кофе и давай поговорим о чем-нибудь другом.

Дальше ее расспрашивать было бесполезно, да и не хотелось особо. Поэтому я просто заказал ей кофе и себе тоже заказал кофе. Чтобы было, что держать в руках.

– Ты сегодня уезжаешь?

– Ага. Через три часа. Послезавтра брат женится, нельзя же пропустить такое событие.

– Ну так это послезавтра. Осталась бы еще на день, мне сейчас почему-то захотелось, чтобы ты осталась.

– Ну ты чего, у меня вообще-то муж есть, который знает, что ты здесь живешь и который по мне скучает больше, чем ты, уж поверь.

– Возможно, поэтому он и твой муж.

– Возможно. И потом, надо платье купить, туфли купить, маникюр сделать, невесту к свадьбе подготовить, чего только не надо сделать. А ты прекрасно проживешь без меня и этот день и следующий и все за ним. Я не являюсь осью, вокруг которой крутится твой мир.

– Он и не крутится. Он статичен.

– Это тебе так кажется. Пока человек не умер, его мир, так или иначе, крутится. Но в любом случае, сейчас твой потихоньку будет крутиться все быстрее. Он просто немножко заржавел, а я его, хм, смазала.

– Прекрасная аллегория.

– Какая есть. А теперь, пожелай мне удачи, а сам иди домой, и подумай, что к чему.

Мне не хотелось становиться уж совсем марионеткой в ее руках, но в итоге я действительно пожелал ей удачи и поплелся домой. А что мне еще было делать?

Вдруг я понимаю, что уже светает, а значит, моя ночь на мосту, за которую так ничего и не случилось, подошла к концу. Солнце искрится на водах реки, которая от этого кажется не такой черной и бежит как будто веселее. Я поворачиваюсь в сторону башни и тут понимаю, что мост поменялся. Больше нет статуй. И фонарей. Только башни с двух сторон и неровные камушки брусчатки под ногами. Сквозь арку башни я вижу толпу, люди выглядят торжественно, словно присутствуют при каком-то историческом событии, которое раскрасит их рутинную и безрадостную жизнь и на несколько недель вперед даст повод для разговоров и обсуждений. К входу в арку быстро, торопливыми детскими шажочками, идет мальчик. Я удивленно смотрю на него, но он, похоже, меня не видит и продолжает идти на мост под возгласы толпы за спиной. Возгласы становятся громче, когда откуда-то выбегает мужчина, догоняет мальчика, очевидно, своего сына, хватает его и прижимает к себе. В этот момент крики людей становятся наиболее громкими, а потом они все как один, внезапно, замолкают. Человек с ребенком на руках поворачивается ко мне спиной и что-то говорит в толпу, кто-то достает большого черного петуха и заставляет его идти через арку, на мост, той же дорогой, которой до этого шел ребенок. Петуха никто не останавливает, постепенно он ускоряется и уже бежит прямо на меня, а я смотрю на него и не знаю, стоит мне отходить в сторону, или нет. В итоге отхожу на шаг, а он, как оголтелый, проносится мимо меня и примерно на середине моста исчезает. Человек с ребенком на руках и скопище народу за ними тоже исчезают, так же неожиданно, как и появились. Статуи возвращаются на свои места, а я, оглядываясь по сторонам, быстрым шагом выхожу через арку и ухожу в город, прочь от моста.