Ольга Сорокина - Гейм Овер

Обойдя ещё несколько машин, я вышла на тротуар и пошла не торопясь, особо не задумываясь над маршрутом. Одно я знала точно, в институте сегодня мне делать нечего. Если быть откровенной до конца, мне никогда нечего там делать, потому что отличный балл поставят и так, за то, что я дочь самого богатого нефтяника в стране. Им безразличны мои знания, моя внешность, мои интересы… им нужны только деньги моего отца и получив их, я автоматически становлюсь умницей, красавицей и разносторонней девушкой. Как противно, у меня нет больше никаких сил, терпеть всё это…

Улыбка сменилась унылым отчаянием и по моим щекам потекли обжигающие слёзы.

Господи, почему я родилась именно в этой семье? Я уже столько раз задавала тебе этот вопрос, а ты всё молчишь. Почему? Почему я? Зачем это нужно? Я же чувствую, что чужая в этом мире. Всё, что окружает меня – не моё. Я ничего не узнаю и совершенно растеряна. Мне не нужны эти огромные деньги, я не хочу славы и признания, я вообще уже ничего не хочу,… живу по инерции, так как некуда деваться. Но ведь должен же быть в этом какой-то смысл? Родилась же я зачем-то именно здесь и сейчас…

Мысли лихорадочно сбивались с толку; то я думала о недавнем разговоре с отцом, то пыталась вспомнить свою маму, то размышляла на тему глобального… Понимая, что должна хоть что-то сделать, чтобы изменить свою жизнь, я стала искать выход.

На секунду представив себя в собственный день рождения в платье, стоимостью не меньше полумиллиона, в огромном здании, наполненном незнакомыми и малозначащими людьми, пытающимися снискать моё одобрение, я вздрогнула. Но ведь именно так и будет, если я не найду какое-то решение. Он будет требовать от меня, чтобы я улыбалась на камеру, была в центре всеобщего внимания, говорила, как я люблю отца и его процветающий бизнес, как стану через каких-то полгода дипломированным юристом, а ещё через годик другой займу определённое место в политике. Конечно, я могла бы напиться в доску, станцевать стриптиз на пару с каким-нибудь депутатом, грязно выругаться матом на очередного фотографирующего меня журналиста; может, даже пошвыряться закуской в разного рода дам и их кавалеров и попытаться влиться в оркестр, чтобы сыграть с ними на скрипке; и ещё, спеть дуэтом в караоке с каким-нибудь официантом…

Идея неплохая, но всё же глупая. Я уже давно не ребёнок и должна действовать по-взрослому. Надо что-нибудь придумать, у меня слишком мало времени…

Остановившись, я засмотрелась на идущую впереди девушку, которая держала на коротком поводке свою собаку. Проходя мимо витрины, она остановилась разглядеть рекламируемый товар. И вот, она уже привязывает своего питомца к перилам этого же магазина и заходит внутрь. Собака, словно этого и ожидая, начинает грызть свой поводок, пытаясь освободиться, но размеры животного не позволяли так просто перегрызть кожаный ремень.

Я продолжала просто стоять и смотреть на эту картину, а пёс, начал поскуливать и явно впадать в отчаянье. Но ещё через мгновение, он стал пробовать дергать головой, чтобы высунуть её через ошейник. Со стороны это выглядело не более чем жалкой и не осуществимой попыткой к бегству, но когда смышлёное животное принялось помогать себе лапами, просто выворачиваясь наизнанку, собака вдруг оказалась на свободе и громко тявкнув, рванула в мою сторону. Она, ликуя, неслась ко мне и показалось, сейчас сшибёт меня с ног. Но она лишь пронеслась мимо меня, завернув куда-то за угол дома.

Она просто… сбежала. Несмотря на все трудности и, казалось бы, непреодолимые преграды, просто сбежала. Это маленькое открытие заставило меня улыбнуться и вновь поверить в свои силы. Так неужели я глупее этой собачки и не смогу сбежать, так же, как и она?

Весь следующий день я отсыпался, даже не слыша ни шестнадцать пропущенных вызовов, ни звонков в дверь, ничего, что могло бы разбудить. Проснувшись в шесть утра, я почувствовал жуткий голод. Но открыв свой холодильник, понял, что съесть ничего кроме одного единственного яйца, бутылки кетчупа, баночки горчицы и банки пива, ничего не смогу. Резко захлопнув его обратно, захотелось выругаться.

Кому скажи не поверят, что имея миллионы на счёту, у меня абсолютно девственный холодильник и нет даже куска хлеба в доме. Давно пора завести какую-нибудь повариху, да и уборка моей берлоге не помешает. Сколько здесь уже перебывало женщин, и хоть бы одна сделала подобие уборки… циничные стервы!

Вдобавок к голодному утру, мой лоб встретился с открытой дверцей кухонной полки, но это оказалось не самым обидным. Хуже всего, что у меня нет даже кофе и набитая шишка заработана зря. В очередной раз, громко выругавшись, я, накинув куртку, вышел из дома, потому как делать здесь больше нечего.

На улице была ещё глубокая ночь. Снег валил так, что дальше двадцати метров вряд ли что можно было бы увидеть. Сев в машину, я врубил на всю мощность музыку, и не обращая внимания на погоду, тут же сорвался с места.

И когда же закончиться эта зима? Встаёшь – темно, приезжаешь домой – темно. Вечная слякоть, сугробы, гололёд, как же всё надоело. Может, это и есть депрессия, про которую так любят болтать психологи и прочие разводилы на деньги? Даже бедняжка Мари заметила, что я напрягся, глупышка. Надо и, правда, пристроить её куда-нибудь. Подарок на новый год, так сказать сделать.

Нет, я действительно устал. Никогда такого не было, чтобы я проспал целые сутки напролёт. Ещё эта тётка бешеная, Себастьян со своими загребущими лапами, жалкий журналист, возомнивший себя супер героем. Да и сам вечер прошёл в общем, совсем не так, как того хотел я. Охамевшая охрана даже не пыталась отработать свои деньги нормально, пуская всякую голытьбу внутрь. Пусть она работала уборщицей, но это не повод пропускать её на конференцию в качестве гостьи. Надо провести сегодня чистку. Всех уволю к чёртовой матери, чтобы другие боялись. И найму, наконец, себе домработницу…

– Идиот! – заорал я, как ненормальный, резко вдавливая педаль тормоза.

Но обледеневший асфальт не поддавался, и круто вывернув руль, я попытался объехать внезапно появившегося на дороге человека. Задев его руку боковым зеркалом, я давил на тормоз изо всех сил и, в конце концов, остановился. Лёгкий шок сменился гневом и, выйдя из машины, я был уверен, что если этот дурак ещё жив, то я сам непременно прибью его чем-нибудь.

Подбежав к оцепеневшему телу, я уже наверняка убедился – это мужчина. Он лежал совершенно неподвижно, хотя я готов поклясться, что едва лишь задел его руку.

– Мужчина, вы слышите меня? – отчего-то струхнул я не на шутку, предполагая исход ситуации. – Мужчина! – сказал я ещё громче и, дотронувшись до плеча, перевернул его на спину.