Татьяна Дагович - Продолжая движение поездов

«Почему он не сделал пластику?» – подумала Сузанне и удивилась своей мысли – зачем, на ладони-то? Просто шрам совсем не подходил к аккуратному пассажиру. Где он его приобрел? Занимаясь экстремальными видами спорта? Альпинизм отмела сразу, скорее дайвинг. Или работа в саду – такие любят все делать сами, с помощью дорогой техники, купленной в специализированных магазинах, – вместо того чтобы нанять пару мигрантов. Женщина с желтыми волосами шла по проходу, Сузанне стало неловко, что она откровенно разглядывает спящего, поэтому отвернулась к окну и тоже задремала, сразу попав в конфетные полусны.

Конфеты рассыпаны на земле. Конфеты и рис. Были еще монетки, но монетки дети быстро собрали (Сусанке как самой маленькой не досталось, отчего теперь печет в горле обида), а к конфетам только присматривались, отыскивая те, что получше. Здесь была свадьба. Но свадьба уехала, молодые лишь ненадолго зашли в невестин дом после росписи, а сейчас все отправились в ресторан, оставив во дворе эхо криков, рис и печальную пустоту. Дети втаптывают рис в пыль, на корточках сортируя конфеты на сосательные и редкие шоколадные.

«А платье какое!» – шепчет Сусанка, тоже в платье – в застиранных вишнях. У нее в глазах стоит пара: стройный молодой жених и невеста с фатой – еще моложе, черноволосая, с круглым личиком куколки. И платье: белое, все блестящее, оно сбегает с плеч, туго обтягивая талию, а дальше течет пышным воланом до самых белоснежных каблучков.

Янка только хмыкает, засовывая за щеку шоколадку. У Яны тоже платье – слишком короткое, в красный горох, задерганное. «Дуреха, и все», – говорит Янка про невесту – потому что так говорила тете Люде мама. И добавляет для убедительности: «С размалеванной рожей». Этого мама не говорила, или, по крайней мере, не по поводу свадьбы. Лицо невесты, так понравившееся Сусанке, и на самом деле плыло немножко отдельно от самой невесты, как рисунок. Сусанка даже предположить не может, что за этим нарисованным лицом скрывается соседка, которую она видела довольно часто, но на которую до сих пор не обращала внимания. «И платье у нее б/у, на новое у них денег нет», – не унимается Янка.

Сусанка застывает. Ей жаль, что Яна не видела красивую невесту. Мальчишки перекрикиваются с другой стороны двора. Яна старше, поэтому, сидя на корточках, она держит колени плотно сжатыми, а Сусанка еще не знает, что мальчикам интересно смотреть на трусы, – то есть что-то такое слыхала, но ей казалось слишком нелепым, чтобы верить. Девочки рассказывают много нелепого, нельзя всему верить, говорит бабушка, когда заплетает ей волосы. Сверху дети выглядят как стая воробьев, клюющих крошки. Су смотрит на них сверху. Через забрызганное стекло поезда.

После дремы, проносящей сны как неподвижные пейзажи за мутным стеклом, Сузанне ушла в настоящий глубокий сон и теперь, проснувшись, упрекала себя за безалаберность. Дрема нередко накатывала на нее в поездках, но через дрему всегда подкладкой просвечивала реальность, а сейчас попутчика рядом не было, и она не помнила, как он встал. Оставлять себя и свои вещи на милость незнакомых людей в вагоне! Заглянула в рюкзак, все важные мелочи – билет, удостоверение личности, деньги – оставались на месте, как и ноутбук. Проверка была игрой: вряд ли она спала настолько крепко, чтобы не почувствовать, как дотрагиваются до коленей, к которым был прижат рюкзак. Так крепко она не спала никогда. Достала влажные салфетки и протерла лицо. Теперь сама отдала бы полцарства за чашечку кофе. (В оригинале царство, целое царство – все что имеешь, а не половина – запомни, звучит бабушкиным голосом.)

Отвернулась к окну, вдыхая запах кофе и шепот, ползущий по рядам. На соседнее сидение сели, тревожно покосилась, но это был тот же сосед.

– Помогите мне… – попросил он. В его руках было два картонных стаканчика с кофе. Сузанне откинула свой столик, и попутчик поставил на него оба стаканчика. Объяснил:

– Один для вас.

Сузанне поблагодарила без лишней суеты, без фраз «не нужно было», «давайте отдам вам деньги» и взяла стаканчик. Кофе сквозь картон приятно грел пальцы, остывшие не от низкой температуры – в вагоне не было холодно, но от бесприютности. Сняла пластиковую крышечку и с удовольствием вдохнула насыщенный кофеином пар. В благодарность за этот пар и за тепло в пальцах спросила приветливо (без них никогда не обращалась бы приветливо к столь типичному представителю высшего среднего класса):

– Вы, наверно, едете в командировку?

– Да… – он растянул слово, не уверенный в своем ответе. – Пожалуй… Это симпозиум, у меня завтра доклад.

Так как он о симпозиуме больше не рассказывал, а трогательная забота о незнакомой попутчице стоила прояснения семейного положения, Сузанне в том же приветливом тоне спросила:

– Вы недавно развелись?

– А? – он бросил взгляд на свою руку. – Да, мы разошлись… Хотя я еще не развелся, это долгий процесс…

Су отхлебнула горячего кофе.

– А в чем причина?

– Она и детей забрала.

– Нашла себе кого-то?

– Нет. Просто ушла. Но она права. Я плохо знаю детей. Я все время работал.

– Это бывает.

Какое-то время молчали – Сузанне не знала, что еще сказать, и не была уверена, что улетучившийся кофейный пар стоит дальнейшей беседы. Но внезапно попутчик признался:

– Я бил ее…

– Ого. Не терплю мужчин, которые могут ударить. Я бы кастрировала таких сразу. Она в полицию не обращалась?

– Нет, отчего… – будто не заметил резкого высказывания Сузанне. – У Моники синяков не было, я не так… Я только пощечины. Я сам знаю, что это было неправильно. Но когда она начинала говорить, я не мог сдержаться. Во мне все закипало. Она говорила такие мерзкие вещи. И дети. Они тоже получали пощечины. Они тоже… По вам вижу, что у вас нет детей. Вы не знаете, какими дети могут быть мерзкими. Они смотрят на тебя наглыми глазами и ухмыляются. Я был беспомощен перед ними. Нет, я не жалею, хорошо, что они ушли от меня. Это были только пощечины, не больно. Но обидно. Я ее понимаю.

Говорил он с полуулыбкой, словно о каких-то мелочах, вероятно, как многие жители этой страны, считая, что в человеческом существовании ничего не нужно замалчивать – ни уродливого, ни стыдного, ни страшного, что все это – часть жизни, и обезопасить такие вещи можно, только спокойно о них разговаривая. С первым встречным. Сузанне это не нравилось, к тому же здесь явно был перебор с откровенностью.

– Я много раз раньше слышала, что в поезде незнакомым рассказывают подробности, которые скрывают от родных, но сама с таким сталкиваюсь впервые. Хотя поездами езжу постоянно. Знаешь, никогда в это не верила. Что не снимает с тебя ответственности, ты подонок, и это ясно. А что за симпозиум?