Ольга Вайнер - Созвездие миров. Сборник рассказов по песням музыкальной группы «Ясвена»

Её имя на древнем языке означало «Ветер». Она никогда не знала этого, как не знала и самого древнего языка, но зато помнила другое его толкование, данное цыганскими племенами, – «Слеза». Однако старинная трактовка всё же оказалась сильнее. Рождённая в середине Весны, Ясва всегда стремилась в небо. Будучи ребёнком, она часто задавала вопросы: почему люди не могут летать? Почему Бог не дал им крыльев, как дал их птицам? Ведь люди были более совершенными созданиями и тем не менее оставались прикованными к земле, тогда как птицы свободно парили в небе. Почему Создатель поступил так несправедливо?

Ясва искала ответы на эти вопросы, начиная с самого детства. А когда настало время её совершеннолетия, девушка сбежала из родного дома, не взяв с собой ничего, кроме маленького оберега древних богов – пятиконечной звезды, заключённой в круг. Пешком она добралась до заброшенного храма, посвящённого Первым Создателям Мира, от которых люди отвернулись уже много лет назад, и стала просить творцов о милости – подарить человеку то, что навсегда развязало бы путы, сковавшие его тело и душу, – крылья. И пусть остальные люди не разделяли её убеждений, пусть все они считали Ясву сумасшедшей и уже давно не верили в Создателей Мира, ей было всё равно. Она считала, что, увидев небо так близко, как никогда раньше не видели, они изменились бы и утратили свои предрассудки. Они бы стали другими, более чистыми. Они бы поверили…

Но светлые боги не вняли молитвам девушки, зная, чем грозит людям эта «опасная игрушка». И тогда Ясва, ослеплённая своей мечтой, обратилась к другим богам – богам Тьмы. Глухой ночью встала она посреди леса, считавшегося проклятым, и воззвала к ним, моля о крыльях, подаривших бы людям надежду на исцеление их больных, заблудших во мраке душ. Ей было уже всё равно, кого просить, она ослепла от света своего горячего желания. И один из богов Тьмы откликнулся на зов. Зная о слабостях людей, он, смеясь, подарил ей белоснежные крылья, сказав, что даст такие же всякому, кто пойдёт за ней. Но если Ясва не сумеет убедить остальных принять дар, то горько расплатится за это. И девушка согласилась.

На своих сверкающих крыльях она вернулась в родной дом, будучи уверенной, что люди, наконец, обретут способность летать. Но они, давно уже оставившие своих старых богов и живущие во тьме своего незнания, отвергли предложение, посчитав, что её крылья – это проклятье, а не благословение. Они хотели сжечь её, назвав ведьмой, но девушке удалось сбежать. Однако везде, в каком бы селении не появлялась Ясва, толпа забивала её камнями и изгоняла прочь, опасаясь накликать беду на свои деревни. Так проходил год за годом – девушка не знала места, куда могла бы пойти. Подарок тёмного Бога действительно оказался для неё проклятьем.

Она потеряла всё – дом, родных и своего возлюбленного, от которого после двух месяцев скитаний родила ребёнка. Она потеряла и своего четырёхлетнего ребёнка. Это случилось сегодня утром. Люди, в чью деревню она прилетела вместе с дочерью, поймали её, отняли малышку и, посчитав ребёнка порождением Тьмы, убили. Они хотели убить и Ясву, они хотели вырвать её «проклятые» крылья, но она, израненная и убитая горем, сумела вырваться и сбежать. Сбежать только затем, понял Февраль, чтобы погибнуть, бросившись со скалы. Потеряв всё и осознав, что люди не способны летать только потому, что прогнили до основания, и их уже не спасти, Ясва сдалась и теперь собиралась заплатить за свою ошибку страшную цену – жизнь.

Февраль отвернулся от девушки, разорвав зрительный контакт, и вновь переместился ей за спину. Глупая. Она сама накликала на себя кару богов, и она сама была повинна в своих страданиях. Она должна была понять раньше, что у неё не выйдет изменить людей. Она должна была предвидеть такой исход. И его это больше ни касалось. Февраль столкнулся не с высшим существом, а всего лишь с очередной человеческой глупостью, не более…

Его мысли прервал тихий шорох – Ясва, раскинув руки в стороны, бросилась с оледеневшей площадки вниз. Она падала совершенно беззвучно, уже смирившись с поражением. Она не боялась смерти – он прочёл это в её душе. Она вообще мало чего боялась.

Февраль вновь приял человеческий облик и сделал шаг к краю скалы, наблюдая за падением девушки. Ясва прижала сломанные крылья к телу, её рыжие волосы развевались на ветру, а руки по-прежнему оставались широко раскинутыми. На лице девушки застыла горькая усмешка. В последний момент она увидела его – стоящую на вершине скалы фигуру, облачённую в белоснежные одеяния. Что она подумала? Может, увидела в нём Бога? Их глаза на мгновение встретились. Ледяные и огненные. И внезапно, неожиданно для самого себя, Февраль вытянул вперёд руку, описав кистью плавное движение. Он не знал, что подтолкнуло его сделать это. Казалось, что огненный взгляд девушки на мгновение прорвал его ледяную защиту…

Солнце уже почти скрылось за горизонтом, и его последний луч выхватил из темноты силуэт маленькой белоснежной птицы, взмывшей высоко в небо. Она описала над скалой два круга, а затем полетела на юго-запад – туда, где, по словам стариков, находился океан. Увидеть океан – это была вторая детская мечта Ясвы.

Светлана Сафроненкова,

песня «Летать»

Я расту травой на твоём пути. Расту, пробиваясь сквозь асфальт непонимания, ледяную корку недоверия, вязкий тёмно-серый туман собственного несоответствия, превозмогая мертвенный холод страха, иссушающий жар вины и стыда, свирепо-разрушительный ветер направленной на саму себя злости. Расту из самой грязной, самой ужасной земли, какую только можно себе представить: устрашающе чёрной, дурно пахнущей, состоящей из гнили, дерьма, сажи, склизких червей и прочей мерзости. Я протягиваю свои тонкие слабые побеги к тебе, словно к солнцу, и ты согреваешь меня своим золотистым сиянием, наполняя жалкое существование неприметного растеньица неким особым смыслом, который без тебя был бы не просто невозможен, но даже попросту невообразим! Согреваешь абсолютно бескорыстно, вновь и вновь напоминая, что я ничего не должна тебе за это тепло. Твой свет – он не для меня и не для кого другого, ты просто такова от природы, сияешь для себя, освещая путь всем, кому посчастливилось оказаться рядом. Ты и мне говоришь, чтобы я служила себе, любила себя, не тебя, но это единственное, что я никогда не буду готова ради тебя сделать.

Моя надежда, моя жизнь, моё ясное солнышко, у меня никогда, никогда ни к кому не было столько робкой, волнующей нежности, бьющейся раненой птицей где-то глубоко, у самых корней, столько трепетного, осторожного уважения, дрожащего чистыми росинками на каждом моём бледно-зелёном листочке, вот-вот рискующем сорваться с родного стебля в грязную лужу, столько огромного, всеобъемлющего восторга, яркими фейерверками взрывающегося надо мной при каждом твоём успехе, столько глубокой, поистине сакральной благодарности за каждое сказанное или написанное тобой слово, за твой глубокий, живой, притягательный голос, за твой ёмкий, ошеломительно точный стиль текста, за твою искреннюю улыбку, за внимательный взгляд твоих необыкновенных зелёных глаз из призрачного зазеркалья виртуальной реальности, за твою красоту, за твою мудрость, за терпение, за веру в меня, за то, что ты не теряешь надежды, что я всё-таки вырасту и стану могучим ветвистым деревом, способным укрыть в своей тени усталого путника, даже тогда, когда я печально жду возможности засохнуть, так и не став ничем значительнее прожорливого, но бесполезного ростка.