Дмитрий Беляков - Байки от фельдшера скорой помощи. Книжка первая

– Хорошие сейчас девайсы. Всё можно посмотреть онлайн, всё решить быстро, на месте. А не мотаться, как подорванная из конца в конец, с того света на этот. А с другой стороны? Попробуй сейчас клиента дождаться? Скорая, больницы, реанимации. Томографы, кардиографы… И все жить хотят. Не важно как, лишь бы жить. В средние века такого не было. Ни тебе электронной картотеки, ни индивидуального подхода, как сейчас от меня требуют. Но… Требовать то требуют, а уважения к Смерти как не было, так и нет. Сплошное лицемерие. Раньше проще было. Заявлялась сразу ко всем. Особенно, когда моровая язва сначала в город входила. Там и ждать особо не надо было, и образы индивидуальные не требовались. Только успевай принимать. Хотя, думаю, с нынешними реформами медицины скоро вернётесь вы обратно. В средние века. А порядочностью – так вообще в неолит. Что-то звериное в людях просыпается. Подлое. Каждый за себя. И плевать на всех. Как это в блатном мире: умри ты сегодня, а я завтра.

– Так меня убъют? Я умру? – заведующий отпил ещё вина.

– Вас уже убили. А дальше – выбор за Вами. Хотите умереть – просто дайте мне руку. Падать в объятия мужика, хоть и не настоящего, согласитесь, не комильфо. Хотите жить – живите. Я не вправе настаивать. Я могу только ждать.

– Но, если Вы не убиваете, тогда кто?

– Конкретно Вас? Я не имею права говорить. Но скажу. Думаю, никто не узнает о моём нарушении. Когда Вы входили в кабинет, Вам в затылок из травматического пистолета выстрелил Ваш бывший солдат. Один из тех, кого вы здоровым отправили в дурку. Там его реально сделали дураком, посадили на лекарства. Его избили в палате, он получил ушиб мозга и с тех пор страдает эпилепсией и приступами неконтролируемой агрессии. А, поскольку, психиатрические койки тоже сократили в угоду Идола наживы, то парня выпустили два года назад. И все два года он жил тихо, пил свои таблетки. И искал Вас. И нашёл ведь.

– А почему Вы считаете, что Ваше нарушение не всплывёт?

– Если и всплывёт, то только у Него. – Смерть уткнула палец в небо. – Кому то другому Вы об этом рассказать не сможете. А Он… он меня простит. – смерть протянула руку заведующему. – Ну, что? Идёмте?

– Я не хочу… – заведующий вспомнил новую молодую жену, почти даром доставшуюся квартиру, новую машину, хорошую премию за добросовестный труд… – и спрятал обе руки за спину.

– Как угодно…

Смерть тихо отступила в угол, где в камине догорали поленья, и исчезла, растворившись в сладком дыму.

***

– Уфффф. Ровно тридцать минут качали. Думал, не заведём – фельдшер взглянул на часы и покосился на врача. – Всё по стандартам пишете?

– А как же. Всё напишем строго, как положено. Никаких излишеств. Мы ж люди умные.

***

Стрелявший был освидетельствован, освобождён от наказания и помещён в психиатрическую больницу.

Заведующий вышел из комы, но больше никогда не разговаривал, и только дико смеялся, услышав в радиоприёмнике военный марш или сирену скорой за окном. Поскольку ничего самостоятельно он делать больше не мог, то был помещён женой в богадельню, где она о нём вскоре забыла, упиваясь молодостью, обеспеченностью и свободой.

Врач получил благодарность от высокого руководства. А потом его сократили в свете реорганизации службы.

Фельдшер… а что ему будет? Он и теперь работает. Без врача. Один.

Мочить по русски.

Для обывателя мужик выглядел смертником, стоящий одной в могиле. Да же не так – стоящим одной ногой из могилы. Лицо его было опухшим, губы кровоточили, глаза заплыли от синяков. Да и тело мужика было сплошь в ссадинах, и кровоподтёках. Короче – «не жилец», как сказала одна бабушка в очереди к травматологу, когда мужика в одних трусах и майке с надписью «Волейбол», под конвоем милиции вводили в кабинет врача.

Мужик был, естественно, пьян, но бодр духом и телом. А милиция привезла его не как задержанного, а как потерпевшего, для осмотра и «снятия побоев» – освидетельствование на предмет причинённого вреда здоровью.

– Кто ж тебя так – травматолог осматривал мужика со всех сторон.

– Да бес его знает. Дебилы малолетние. Не дали пива купить, прям в магазине драку учинили, паразиты.

– Ты что ж? В магазин в трусах пошёл?

– Не. Я штаны уже в участке снял. Вона, в пакете лежат. Уж больно грязные они. Полы в магазине вообще что ли не моют?

– По полу что ли валялся?

– Да получилось так. Их больше было. Слово за слово, х.. по столу… я ж только попросил без очереди пропустить. У меня всего то бутылка пива двухлитровая, а у них полная тележка хурмы всякой.

– И что? Бить начали?

– Начали. Да я в ответку тоже руками замахал. И понеслось – мужик явно был счастлив ещё раз рассказать свою эпопею.

– Не врёт? – врач повернулся к милиционеру – а на кой тогда в участок возили? Надо было сюда сразу. Чего время терять?

– Не врёт. И правда пострадал безвинно. А в участок сам пришёл. Те то разбежались. Искать теперь – служивый грустно вздохнул.

– А били то как? – врач опять перевёл взгляд на ранения героя.

– Да как. И руками, и ногами. Я уворачиваться еле успевал. Потом сзади обошли, на пол повалили и ногами мочить начали, гады.

– О. Кстати о моче. Спрошу на всякий случай. Так и почку повредить могли – подумал травматолог и вслух произнёс – А ты сегодня мочился?

Не успев переключиться с темы боя на тему, здоровья мужик радостно и гордо заголосил:

– А то!!! Я без боя не сдаюсь. Мочился, так, что только брызги летели – мужик не понял, почему врача внезапно согнуло за столом от смеха, а милиционер осел по стенке на кушетку – троих вообще на улицу вынесло – гордо закончил мужик.

Когда минут через 20, картинка, рисующая то, как и из чего мужик мочил своих оппонентов перестала стоять у медика перед глазами, история болезни, наконец, была дописана.

– В больничку дядя не хочет. Серьёзного, на первый взгляд, ничего нет. Видать, и правда хорошо уворачивался. А насчёт сотрясения головного мозга я вам точно только завтра смогу сказать, когда боец протрезвеет и придёт ко мне на приём.– травматолог пожал руку милиционеру – Домой то его довезёте?

– Ну, а куда ж его девать в таком спортивном виде? Придётся подбросить. – милиционер повернулся к мужику – Пошли, чудище. Пакет со штанами не забудь. И завтра, если проснёшься, что б сюда. Как штык.

Акулина.

– Акулина померла. – диспетчер мельком взглянула на фамилию в карте вызова и передала её фельдшеру – Съезди. Удостоверься…

Бабка Акулина никогда не ругала скорую. Объектом её матерщины были власть придержащие. Со слов соседки, Акулина всю жизнь отработала не то в главке, не то в торге. В один прекрасный день, проснувшись утром совершенно счастливой и здоровой, Акулина, по привычке вышла прогуляться, но вернулась домой не как обычно к обеду, а вечером, вусмерть пьяная. Что побудило пенсионерку впервые в жизни так надраться соседка не помнила, но с того дня крыша Акулины уехала далеко вперёд сознания. Нет. Она жила одна, обслуживала себя самостоятельно, не буянила, не скандалила, а только по вечерам соседка ясно слышала, как Акулина за стеной то ли молится, толи что-то считает, толи просто громко бубнит речетативом какие то мантры. В дни советских праздников она напивалась, выходила на балкон и крыла матом всех тех, кто по её мнению развалил великую державу. После чего давление у немолодой пьяницы подскакивало, и скорая помощь по первому зову тут же летела сделать укол магнезии и выслушать от бабки всё, что накипело у неё на душе начиная со смерти Брежнева и заканчивая днём сегодняшним.