Александр Брюховецкий - Девочки с черной горы

© Александр Брюховецкий, 2018

ISBN 978-5-4493-2133-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Декабрьские дни коротки и холодны. Солнце встаёт поздно и нехотя. Оно вызревает на морозном горизонте долго, как чирей, и, брызнув багряным светом по заиндевевшим стёклам многоэтажных домов, катится, не успев подняться, вновь к горизонту.

В такие дни неуютно. Хочется много есть, спать и не ходить в школу. А школ целых две в этом посёлке, который взгромоздился на чёрной горе. А гора вовсе и не чёрная, кто-то брякнул не подумавши, окрестил, так сказать. Да и вовсе это не гора – опушка небольшая. И вот обустроился этот посёлок на небольшом пятачке, чтобы потом шагнуть вниз к Томи, да не шагнул, потому что строящаяся плотина для будущей ГЭС застыла немым укором для окружающих: «А зачем же, люди, вы меня строили да бросили? Экология нарушится, говорите, то-то!.. А ведь надо было сначала думать».

Конечно же, кто-то думал вначале, взвешивал, но дело вовсе не в экологии (умеют люди пакостить и потом оправдываться). А в том, что поменялся уклад жизни и «кончились деньги». Вот и живут люди на чёртовой горе и чертыхаются, отправляясь, кто в город на работу, а кто и подальше, за Кудыкину гору, чтобы детишки могли учиться а закончив школу бежали прочь от этого несчастливого места.

А мои герои, о коих здесь пойдёт речь, как раз и учились в этих двух школах: общеобразовательной и дополнительной – школе искусств. «Дополняшка», – называли её. А кто-то обозвал «искусственной», но это уж слишком, согласитесь. Искусство никогда не бывает искусственным, то есть поддельным, оно естественное, как хлеб.

И вот держит на своём темени чёрная гора чудный белый посёлок из стекла и бетона среди необозримой сибирской тайги. И любят люди это место и вздыхают глубоко от наступившей безработицы. И боль эта детям передаётся. Но жить надо- и в короткое жаркое лето, и в трескучие зимние морозы. Да не такие они уж и трескучие, ведь на горе теплее – всего минус тридцать, когда в низине, в Занюхляево – все сорок.

Наверно, первой в посёлке просыпается восьмиклассница Сима, потому что по утрам, до школы, она моет голову. Странная привычка, не правда ли? Ведь это можно сделать вечером или на ночь. Но увы, девочка смотрит допоздна бесконечные сериалы (особенно любит страшилки), перед этим кое-как приготовив уроки, и засыпает у телевизора. И как бы рано она не вставала – всё равно опаздывала на «дополняшку», что не очень нравилось преподавателю.

Другие девочки, Катя и Яна (ещё две наших героини) приходили в школу искусств, практически без опоздания. Разве что тринадцатилетняя Катя, выглядевшая взрослее, буквально вваливалась в класс в две-три минуты девятого, запыхавшаяся и раскрасневшаяся от мороза, в то время как Яна уже сидела за мольбертом и пристально всматривалась в натюрморт, стоявший на натурном столике. И так было всегда: сначала Яна, потом Катя, чуть припоздавши, и наконец, через полчаса – Сима.

Автор хотел бы здесь немного разрисовать детали, уточняя характеры наших героинь, поскольку предстоящие события выглядели бы совсем иначе. Если бы не темперамент и склонность к фантазиям этих девочек.

Итак: Катя. Нет, Сима. А лучше, Яна. Яна? Да, конечно же, потому что она приходила самой первой. Яна – жаворонок, Сима – сова, Катя -…на ваше усмотрение.

Яна была очень трудолюбива и больше молчала, в то время как Сима и Катя громко, взахлёб пересказывали друг дружке очередную прочитанную книгу, непременно фантастическую. Яна тоже много читала, но больше реалистического плана, хотя, признаться, роман «Сердца трёх» Джека Лондона оставил глубочайший след в её юной душе. Она хотела таких приключений, такой любви. Ах, эта любовь!.. Она уже с десятилетнего возраста волнует юное создание, если не раньше, и хрупкая с виду художница, с большими зелёными глазами, рисовала море с восходящим солнцем и непременно с парусом вдалеке, а на берегу влюблённую парочку. На берегу была ещё берёзка…

В общем-то, Яна натура была романтическая, и какая бы тема ни шла по уроку композиции, Яна всегда сворачивала к морю, парусу…

Сима же была эмоциональной девочкой, ещё гибкой и стройной. В таких, как говорят, бесята вселились, и не дают ей покоя, «ни минуты покоя», как поётся в известной песне. Эти бесята выводили её в полнолуние через балкон и водосточную трубу на крышу девятиэтажного дома, где она, словно цирковой артист, ходила по самому краю крыши и даже перебегала на соседнее здание по тонкому телефонному кабелю, а, впрочем, может, это враки?.. но тем не менее, немного пообщавшись с нашей Серафимой, понимаешь, что от неё можно ожидать что-то авантюрное, то есть не совсем взвешенное решение, от чего её всегда предостерегала наша третья героиня- Катя.

Катюша была прагматик. Она могла легко осадить эксцентричную Серафиму весомыми и основательными доводами, даже седеющего преподавателя художественного отделения Афанасия Ивановича Защёлкина, могла запросто поставить на место, строго посмотрев на него поверх своих очков в розовой оправе.

И причём тут собственно Афанасий Иванович? Да всё потому, что и он, под стать неугомонной Серафиме, невзирая на свои года, с юношеским максимализмом пытался поколебать весьма серьёзный и незыблемый закон – закон всемирного тяготения. Вот чудак – замахивается на самого Ньютона! Когда девочки впервые услышали с его стороны сомнения о теории дяди Исаака, то Сима, страшно округлив глаза, выпалила:

– Вот это да! Обал-деть! Вот бы этот закон переделать! Знаете, девочки, надо всегда что-нибудь переделывать, а то уже неинтересно жить!

Но начнём всё сначала. Итак 28 декабря 20..года, поутру, когда солнце ещё не лизало своим сиреневым языком замороженные окна немногочисленных домов посёлка, да и вообще была ещё непроглядная темень, из дома №5 по улице Кривохлёбова вышла тоненькая фигурка художницы Яны и, хрустя морозным снегом, заспешила на «дополняшку». Проходя мимо девятого дома, она слегка поёжилась от неприятных ощущений. Она всегда нехорошо себя чувствовала именно в данное время и в конкретном месте. И этому странному ощущению она, конечно, не придавала особого значения.

Она часто пыталась разглядеть высотное здание, откуда, с самого верха, доносилось какое-то уханье и визжание, и что-то тёмное отрывалось от балкона и, прошумев, словно птица крыльями, затихало. «Чёрная кошка в тёмной комнате,» – отмечала про себя художница и, нервно зажимая полиэтиленовый пакет с красками, ускоряла шаг.

Ближе к школе Яна всегда чувствовала себя немного уютнее – было больше огней на улице да больше прохожих, спешащих кто куда, а сама «дополняшка» уже приветливо светилась большими умытыми стёклами.