Сара Бендетская - В ожидании знаков. Рассказы

Мужчина в капоте 4 4 Капота (идиш) – сюртук. Традиционная одежда хасидов. и женщина в длинном черном платье и в парике толкали впереди себя инвалидное кресло, на краешке которого скрючилась девушка-подросток с забинтованной головой.

На плече у кучерявой брюнетки в солдатской форме спал пожилой мужчина в вязаной кипе. Рядом с ними о чем-то спорили русскоязычные пенсионеры, женщина в деловом костюме с американским акцентом читала сказку девочке с рыжими косичками…

Волонтеры разносили бутерброды и воду. Едва улыбнувшись, Аня покачала головой.

Вскоре из-за двери с желтой наклейкой вышла медсестра и гулко, с коридорным эхом, спросила по-русски:

– Анна Фишман есть здесь? Анна?

– Есть, – чувствуя участившийся пульс, сказала Аня и медленно поднялась со стула. В последний раз ей было так же страшно… хотя нет, так еще не было.

– Идем. Ты следующая на КТ. 5 5 КТ (сокр.) – компьютерная томография – метод исследования внутренних органов с использованием рентгеновского излучения.

Аня послушно поплелась за медсестрой.

От света электрических ламп кабинет звенел и отдавал желтизной. Продолговатый, по размеру тела, томограф стоял посреди кабинета.

– Переодевайся скорее в халат, видишь, какая у нас очередь, – сказала медсестра. – Беременности нет?

– Нет… А почему вы спрашиваете? – спросила Аня, снимая золотой браслет и сережки.

– Так нельзя беременным! Плод погибнет, – буркнула под нос медсестра.

– У меня нет детей и… вряд ли уже будут, – набрав воздуха, сказала Аня. – Я готова. Ложиться?

– Да, конечно, – сказала медсестра. – И не переживай. У тебя еще ничего не обнаружили. Просто врач хочет исключить… Тебе сколько лет-то?

– Тридцать, – сказала Аня, уставившись в мигающий лампочками круг томографа.

– Ну вот видишь! Я в тридцать только в Израиль переехала, в тридцать два Даньку родила, в тридцать четыре – Эллу, в тридцать пять с мужем развелась, а в тридцать семь окончила университет, сдала на права и снова вышла замуж – за моего же инструктора по вождению. Жизнь – она такая… Ну, с Б-гом, девочка! Пять-десять минут, и будешь свободна… Сделаешь себе маникюр какой-нибудь поинтереснее – на первом этаже есть отличный салон красоты, у меня там скидка…

Круг начал вращение, Аня зажмурилась и почувствовала странное покалывание по всему телу.

«Может, и правда обойдется? Может, дадут второй шанс?»

Наконец круг остановился. Аня открыла глаза и посмотрела в окно. Огромную темную тучу окаймляли солнечные лучи.

– Там что-то есть? – вскочив, спросила Аня.

– Подожди… Не так быстро… Результаты будут готовы только завтра. Но будем надеяться, что все обойдется, с Б-жьей помощью, – сказала медсестра, приобняв Аню. – А пока следи за знаками, я уверена, что тебе дадут знать свыше… Ну, переодевайся, иначе замерзнешь. И не стой голыми ногами на кафельном полу. Я пойду принесу дисконтную карту салона красоты.

…Оказавшись в вестибюле, Аня сразу увидела салон. На вращающихся кожаных креслах сидели девочки, девушки, женщины и бабушки, в больничных халатах, в тапочках, в вязаных носках. Жужжали фены, и улыбчивые стилисты укладывали их волосы и парики. Клиентки улыбались своим отражениям.

Аня отошла от витрины и побежала к выходу, мимо кафетериев и лавочек, мимо аптек и магазинов одежды… Удивительно, какой насыщенной может оказаться жизнь пациентов больницы…

У центрального входа по-прежнему находилась блондинка, подключенная к переносной капельнице. На этот раз она не курила, а сидела на лавочке, впившись глазами в потрепанную книгу Ремарка.

Аня улыбнулась и пошла к шлагбауму. Подойдя поближе, она заметила, что он перевязан изолентой, точь-в-точь как очки ее дедушки, ушедшего много лет назад.

– Видишь, буквально пять минут назад треснул… – сказал постовой. – Пока ремонтники не приехали как-то замотал на скорую руку…

– Очень хорошо, – кивнула Аня. – Значит, обойдется.

– Да! У нас быстро чинят.

– Я не сомневаюсь, – засмеялась Аня. – А где у вас ближайший салон красоты?

…В фарфоровую чашку, наполненную водой, опускают маленькие скомканные клочки бумаги, которые, едва только погрузившись в воду, расправляются, приобретают очертания… становятся цветами, домами, плотными и распознаваемыми персонажами, так и теперь… все обыватели городка и их маленькие домики… все это… всплыло из моей чашки чаю.

Прав был Пруст, распознав в чашке липового чая очертания своей жизни. Малейшие детали, ароматы и цвета хранят в себе отпечатки прошлого. А может, это мы выгравированы в этих деталях…

Рабочая встреча. Экран, блокноты, графики, бумажные стаканы кофе… Неожиданно замечаю красное пятно в руках женщины. Сфокусировавшись, вижу, что это белая фарфоровая чашка в красную вертикальную полоску. От чашки поднимается пар. Женщина добавляет пакетик сахара. Звонко размешивает. Пьет.

…Красно-белые полоски обоев. Кухня в пятиэтажке деда и бабушки. Запах жженого сахара и карамели домашних леденцов… Пузырьки заварного крема для горячих вафель в потемневшей кастрюльке на плите, дребезжащий холодильник ЗИЛ и шелушащаяся краска потолка.

Я боюсь причудливых очертаний скомканной штукатурки и не смотрю вверх.

Из гостиной слышен приглушенный телевизор – заставка программы «Вести». Пульт замурован в лоснящийся полиэтиленовый пакет на тумбочке. Моя подружка, собачка Микки, тявкает в унисон экрану и виляет хвостом.

На столе граненые стаканы в железных подстаканниках. Крепкий чай «Три слона», рафинад и яблочное повидло на фарфоровом блюдце. Баночка лекарств, коробка шахмат. Вечер. Зеленый абажур ночника.

Дедушка сидит спиной к столу, у фортепиано, на котором вольготно расположился величественный деревянный орел. Раскрыты помятые временем желтые страницы нот, но дед играет по памяти «Хава Нагилу» и «Тумбалалайку». Бабушка вздыхает, убирая в очередной раз оставленную на кресле мандолину.

Окна открыты, и через погнутую синеватую сетку от комаров в комнату залетает робкий весенний ветер с ароматом сирени. На улице скрежещет трамвай и кто-то бьет о стену футбольный мяч.

В прихожей запах гуталина, сквозь створки шкафа выглядывает шершавый рукав пальто.

Я останавливаюсь перед зеркалом. На меня с интересом смотрит девятилетняя девчушка в синем спортивном костюме. Русые волосы чуть выше плеч, удивленные зеленые глаза, в руках плюшевый дракончик.

Музыка смолкает. Закрывается дверь. В подъезде сыро и темно.

Улица. В предзакатных солнечных лучах появляется трамвай и приглашает войти внутрь.

Я оборачиваюсь в поисках дома и не вижу ничего, кроме ровной зеленой травы, покошенного гаража и покинутой голубятни.