Александр Борохов - Сквозь смех и слёзы…

Собеседник, отхлебнув пива и пренебрежительно скривившись, поворачивается задом и приподнимает полу плаща, показывая кожаную нашивку «Wrangler»

– Три с половиной сотни отдал, как с куста!

– А у меня только индийские «Avis», – сокрушено говорит Саня

– Деньги тут не главное!

– А что главное?

– Вот… – и Веня протянул лист.

«Правление колхоза «Заветы Ильича» и лично председатель Полевчук Георгий Ильич, ходатайствуют о награждении командира стройотряда №132 Вениамина Котельникова за смелость и самоотверженность, при спасении 9 членов правления колхоза и социалистической собственности, просят представить его к медали «За отвагу на пожаре»

Из динамика лилась жизнеутверждающая песня:

В мире зной и снегопад,

Мир и беден, и богат,

С нами юность всей планеты —

Наш всемирный стройотряд!

– Если хочешь быть хорошим врачом, устраивайся на «скорую». Там и только там настоящая практика.

– Да кто туда возьмёт третьекурсника?

– Зачем тебе об этом говорить? Просто добудь бланк из деканата, а мы тебе там забабахаем пятый курс, так что не парься даже об этом!

– А печать? А роспись декана?

– Эх, Шурик, серый ты, как валенок! Я тебе за кого хочешь распишусь, а печать отварным яйцом переводится с зачётки! И всех делов! В Америке я уже сейчас с моими талантами был бы миллионером, а здесь… – Жорик горько махнул рукой.

– А вдруг роды?

– Да ладно, я три года на бригаде почти самостоятельно катаюсь, вообще ни разу о таком не слышал. Это в кино про героические будни советских врачей, чтоб пролетариат уважухой проникся, вместо того чтоб зарплату поднять. Дёшево и сердито. Ты им инфарктника откачал, а они тебе в ладоши похлопали. И все довольны, как слоны Ганнибала.

– А почему Ганнибала? Их вроде там на войне убивали, они типа живых танков были…

– Ну чё тебе не нравится? Не хочешь Ганнибала, пусть будут с Суматры, какая на хрен разница?

– А где это – Суматра?

– Где-где… в Караганде! Я не понимаю, ты хочешь на «скорой» работать, или как?

– Конечно, хочу! Вот только как там насчет родов в машине, я ведь совсем этого не знаю…

– Ну ты и Достоевский… Положил тётку на носилки и дуй себе с ветерком и сиреной. И всех делов.

Два года пролетели быстро, незаметно и без родовой деятельности. И теперь Шурик был на самом деле на пятом курсе меда. Только в отделе кадров удивлялись, как такой толковый фельдшер третий год торчит на пятом курсе. А заведующий пятой подстанцией Антон Семенович даже порывался пойти сам в деканат и разобраться, кто может быть врачом, а кто нет. Шура еле отговорил его.

И вот пришёл вместе с весной сезон гинекологии…

Стояла тихая дежурная ночь, луна светила вяло, вызовов было мало. Молодой фельдшер сладко потянулся и красноречиво зевнул.

– Сергеич, я пойду подушку черепом массажировать. Время уже позднее, «Спокойной ночи, малыши» мы сегодня пропустили, а завтра у меня «Узкий таз и осложнения при родах».

Борис Сергеевич, водитель двадцать пятой бригады, озадачено посмотрел на зевающего фельдшера

– Шурик, тебя случайно в голову в сорок третьем не контузило? Это же только у баб бывает.

– Эх, Сергеич, – и Шурик ещё раз сладко потянулся, – серый ты, как простыня в морге. Кроме баб, то есть женщин, есть ещё и студенты. А они – бесполые создания, как ангелы, только пьют, как черти. Утром часик почитаю, чтоб не заработать два балла. Там у нас профессорша Абдуллина, зверь-баба, всех валит! Бог даст, до утра не вызовут, перед нами ещё три бригады…

Шурик поднялся на второй этаж и, скинув туфли, прямо в халате рухнул на кровать, забывшись беспокойным сном.

– Двадцать пятая на вызов, повторяю, двадцать пятая на вызов!

Собрав в кулак остаток сил, Шурик сполз с кровати.

– Вот ведь козлы! И грипп кончился, и гололёда нет, и Новый год прошёл… Так какого хрена в час ночи людей беспокоить?!

– Двадцать пятая на вызов, повторяю, двадцать пятая на вызов. Шурик, ты где?

– Да иду я, можно сказать лечу к ближнему на крыльях любви, – и, зевая, добавил, – на одном. Второе фашистские зенитчики пробили.

– Александр, – наставительно сказала тётя Паша, – я тебя уже полчаса кричу. Ты же всегда хотел стать хорошим врачом!

– Хороший уставший врач, он как мёртвый индеец: вроде и хороший, да никому не нужен. Кстати, передо мной вон ещё Худайбергенов. Чего его-то, тётя Паша, не послали?

– Так там женщина молодая, боли в животе, ей ещё жить и жить, зачем же к ней «чёрного Худая» посылать. Чтобы потом центр над нами ржал… Ну, ты же помнишь его крылатую фразу из сигналки: «Ж.п. не п.»

– Ага, «жэпэ не пэ», сам ржал, как лошадь Пржевальского. «Жёлчный пузырь не пальпируется», это ж надо так гениально разлениться. Ладно, пойду хлебну чайку, минут через двадцать выедем. Пока доедем до пятого микрорайона, я ещё в машине покемарю, там надо в объезд, всё перерыли, видимо, опять ищут золотоносную жилу…

Как и обещался, в машине Шурик мгновенно заснул, даже не заметив, как они добрались до места. Как только машина остановилась, кто-то с силой снаружи рванул ручку. И Шурик, разомлевший ото сна, едва не выпал из машины, но в последний момент был пойман бдительным Сергеичем.

– Скорее, доктор, скорее! Она уже рожает!

Перед ними стояла запыхавшаяся женщина лет пятидесяти.

– Чего хулиганите, дамочка! – обиженно произнёс Шурик, – Я ведь мог так и покалечиться!

– Скорее, она рожает!

– Да что вы так орете. У нас вызов – острый живот.

– Это мне так бабушка-соседка посоветовала, сказала, что быстрее приедут. А она, Айгулька, уже рожает!

– Какая Айгулька? У нас вообще другой вызов. Вот, женщина 31 год, острый живот. У вас какой адрес?

– Пятый микрорайон, дом восемнадцать, квартира сорок шесть.

– Ну, вот видите, а у нас…

– Шурик, – с ужасом прошептал Сергеич, – это наш вызов…

– Б… дь! – Шурик пулей вылетел из машины, едва не сбив испуганную тётку.

– Чё стоишь, какой этаж?

– Четвёртый, под крышей.

– У нее муж Карлсон, что ли, который живёт на крыше?

– Почему Карлсон? Бахыт Кенжекеев, он геолог, неделю назад уехал.

– Ну, ничего, первые роды – это всегда долго.

– Это не первые, это третьи.

– Как третьи?

– Третьи, и всё.

– Ничего, всё будет хорошо, пока воды не отошли…

– Отошли полчаса часа!

И тут Шурик вспомнил Жорика и их разговор двухгодичной давности.

– Вот сука!

– Кто?

– Да дружок мой!

Дверь была раскрыта. Фельдшер и соседка вбежали в квартиру. На полу сидела женщина в халате, опершись спиной на диван, и стонала.

– Спуститься сами сможете?

– Нет, мне плохо, я уже рожаю.

– Не торопитесь, лучше это в роддоме.

– Я не могу двигаться, у меня постоянно схватки.