Александр Борохов - Зал ожидания

Корректор Ольга Панарина

© Александр Борохов, 2018

ISBN 978-5-4490-0840-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вся наша жизнь – это один большой Зал ожиданий. Мы всё время кого-то или чего-то ждем…

Мы хотим встретить того единственного человека, с которым планируем прожить долгую и счастливую жизнь. Мы мечтаем встретить любовь и удачу, а также побыстрее проводить проблемы и неприятности, вместе с теми, кто нам их причинил.

Зал ожидания, это маленький островок надежды в бескрайнем море человеческих страстей. А море – это стихия! Слово «стихия» – это капля в море слов, которая сама вмещает в себя целое море.

И ещё…

Если разложить это слово, получится: «Стих и Я», значит стихотворения – это отпечатки нашей души, поэтому сборник и начинается со стихотворения: «Дактилоскопии души», а оканчивается «Размышлениями о дороге».

И если Читатель найдет в этом сборнике что-то своё, то «переливанье душ, считайте удалось»…

Вот так обычно и рождаются стихи…

Как-будто время, взявши «Поляроид»,

Запечатлеть решилось вроде,

Надежды, мысли, промахи, грехи…

Удачи, боли, взлёты и паденья,

А также длинный список, тех потерь,

Что не вернуть уже, а значит «верь – не верь»,

Тот список будет пополняться без сомненья…

Рождается строка… и ты подобно магу,

Пером взмахнул: «Стоп время, не спеши!»

И отпечаток собственной души,

Чернильным следом ляжет на бумагу…

Давно это было, но было,

Много веков назад,

Солнце так же всходило,

И так же пылал закат.

Двенадцатый век на исходе,

Гонимые с многих мест,

Пришли сюда иудеи,

Неся свой тяжелый крест…

Вот и вкралась ошибка,

Хотя так бывает всегда,

С крестом, наверное проще,

Их ношей, была звезда!

Шесть острых углов торчащих,

Сплетаясь в Давидов щит,

От прошлых и настоящих,

Должны были бед защитить…

Но гладкий исход лишь в сказках,

И щит не держит удар,

За карнавалом масок,

Не виден костров пожар!

Лейпциг, конечно Лейпциг!

Ярмарки шум, кутерьма,

Медленно, очень медленно,

Над городом сгущается тьма.

Никто не заметил сразу,

С товаром или просто сама,

В город вползала зараза,

«Черная Смерть» – Чума…

Почти на столетие вымер,

Но словно феникс восстал,

Воротами отгородившись,

Целый еврейский квартал.

Проходит еще столетье,

И изгнан опять народ,

Можно прийти лишь на ярмарку,

Целых три раза в год!

Снова мелькают столетья,

Падает дней листва,

И вот свершается чудо,

Еврей получает права!

Вот наконец-то счастье,

Ты принят, как равный тут!

Правда, через столетье,

Все это вновь отберут…

Четырнадцать тысяч жизней,

С дымом ушли в небосвод,

Терезен, Освенцим, Дахау,

Таков был последний исход.

На месте той синагоги,

Долго горел пожар,

Вместе свечами сгорели,

Те, кто не смог сбежать.

Там ныне поставлен памятник,

Много стульев пустых,

Все без имен и званий,

Те, кто сидел на них.

Шесть миллионов стульев,

Тянуться за горизонт,

Петли, печи и пули,

Вечный людской позор.

Только опять ошибка,

Стулья умеют молчать,

Мы не умеем спрашивать,

Они не хотят отвечать.

Ночью, Лейпцигской ночью,

Когда не слышна капель,

Ветер чуть слышно доносит,

Шепот: «Шма Исраэль»…

Но не исчезнет память,

Не порастет быльё,

Если я буду помнить,

Что место там есть и мое!

Впустую время не тратьте!

Вас ожидает сюрприз!

Хотя не найдете на карте,

Где протекает Стикс!

Красивой и голубою,

Должна быть река для Рая,

Но сколько ж невинной крови,

Растворено в Дунае!

Вот группа растерянных жителей,

Всего шестьдесят человек,

Глаза их заполнены ужасом,

Сейчас оборвется их век!

Над набережной плач и стоны,

Пуля всего в девять грамм,

Вмещает в себя три тонны,

И жизнь превращается в хлам…

Все скованны цепью тяжелой,

Сейчас уйдут в никуда,

Выстрел, за ним паденье,

Всплеск, и сомкнулась вода…

Холодно и отчужденно,

У ног их плещет беда,

Стала звездой Харона,

Желтая их звезда.

Туфли сняты заранее,

Зачем пропадать добру,

Кто-то живой их примерит,

Завтра же, по утру….

Качнется истории маятник,

Пройдет шестьдесят всего лет,

Здесь будет значительный памятник,

Имен и фамилий здесь нет…

Свидетели последнего шага,

На бреге красивой реки,

Выстроились не для парада,

Чугунные здесь башмаки…

Вот пара туристов из Дании,

Веселых и молодых,

Сбросив свои сандалии,

Примерить пытаются их.

Такая вот фото-шутка,

О многом нам говорит,

Над мертвой, уродливой туфлей,

Живая нога парит…

Люди хотят избавиться,

От прошлого как от оков,

Как сохранить этот памятник?

На шестьдесят веков!

Шаги, ведущие в пропасть,

Откуда возврата нет,

Обувь как в вечность пропуск,

Это цена за билет…

Туристы галдят на набережной,

Любуясь красивой водой,

И лишь башмаки наполнены,

Забытой чужой бедой…

И все же есть неоконченность,

Нужен последний штрих,

Чтоб навсегда запомнился,

Чей-то предсмертный крик…

И пусть башмаки немые,

Из памяти, чтоб не стерлись следы,

Нужен внезапный звук выстрела,

И сразу же, всплеск воды…

Я больше не звоню своим друзьям,

Они мне не звонят, я тоже не в обиде,

Плохою рифмой липнет грязь к князьям,

…И жизнь в обычном затрапезном виде.

Вопрос безвкусный, как пакетный суп,

Банально-пресный, как вода в стакане,

«Ну как дела?» мычишь: «Спасибо друг».

А дальше, только титры на экране…

Все меньше есть, о чем поговорить,

Разводы, жены, дети, пашешь до икоты,

Такая жизнь, и надо ее жить!

Однообразие уже не вызывает рвоты.

Смешно перевалив за пятьдесят,

В заброшенном саду искать плоды удачи,

Два раза счастлив, вот и весь улов,

Похоже счастье получил как сдачу…

А из камней, разбросанных в саду,

Не торопясь, спокойно строю стену,

От тех, кого я помню и люблю,

Предпочитая добровольность плена.

Я больше не звоню своим друзьям…

Я снежинкой растаю в твоих теплых ладонях,

В них останется только лишь капля воды,

Только капля воды, ничего в ней нет кроме,

Растворенного моря любви и беды…

Время сушит в гербарии воспоминанья,

Наших встреч, уж давно пожелтели листы,

Что уныло кружат на краю мирозданья,

А глаза —маяки безнадежно пусты…

Что сказать? Что спросить?

Ни к чему нам случайные встречи,