Ник Бронсон - Она была прекрасна. Когда разум – твой главный друг и худший враг

– Думаю, в другой раз. Мне, как и вам, сейчас тяжело думать об Айли, а её комната вся наполнена воспоминаниями.

– Да, ты права. Ты знаешь, а ведь Джефф не смог появиться на похоронах, – весьма быстро поменяла тему тётя Джулия, – он так горевал, что сказал, что не может показываться в таком виде на глазах у стольких людей.

– Вы ведь знаете его лучше всех. Хотя, если говорить начистоту, я удивлена, что он не пришел. Мы разговаривали с ним по телефону накануне службы в церкви. Судя по голосу, он был просто раздавлен, но мне показалось, что он был полон решимости взять себя в руки и пойти на похороны. Наверно, я не так его поняла.

Попрощавшись с тётей Джулией, я вышла на улицу, села в такси и отправилась в отель.

По дороге, я невольно задумалась о том, что бы чувствовала я, если бы потеряла единственного ребенка. О том, что чувствует и через что проходит мать, когда её дитя уходит из жизни раньше неё самой. Эти мысли не давали мне покоя всю дорогу до «Морган Грин».

Я всегда хотела иметь семью, завести детей, однако этой мечте уже не раз мешала моя работа. Два года назад мы расстались с Дейвом Шепардом. Он был очень амбициозным и мастеровитым архитектором. Высокий, красивый парень с голубыми глазами и ямочкой на подбородке. Мы встречались два года, прежде чем он предложил мне выйти за него замуж. Тогда я согласилась, ведь была по уши влюблена в него. Мы съехались, начали планировать свадьбу, но потом все пошло коту под хвост. Частые вызовы по службе не давали мне достаточного количества времени проводить со своим женихом. Я редко появлялась дома на праздники, поскольку в полиции слово «выходной» имеет весьма расплывчатое понятие. В то время мы работали над делом о серии ограблений по всему Спрингфилду. По мере появления новых фактов и подозреваемых я все глубже погружалась в работу и все меньше уделяла времени Дэйву.

Спустя три месяца после нашей помолвки Дэйв ушел, а я осталась одна, наедине с собой и своей работой. Я все понимала, но не могла ничего изменить. Сейчас я тоже ничего не могу изменить. Айли мертва. Впервые, с начала моей работы в полиции, убийство коснулось моих родных и лично меня.

Дорога в отель сопровождалась сильной метелью. Я едва могла разглядеть дома и проходящих по заснеженным улицам людей, которые, вероятно, также не могли разглядеть свой путь далее чем на несколько ярдов 2 2 1 ярд = 0,91 метра вперед. Погода не прекращала ставить преграды на моём пути.

Водитель такси вел машину аккуратно и очень осторожно входил в каждый поворот, чтобы избежать заноса и потери управления. Сцепление с дорогой оставляло желать лучшего, но до последнего момента все шло хорошо. Пешеходы всегда перебегают дорогу в неположенном месте, к этому привыкаешь уже на следующий день вождения автомобиля, однако, при такой видимости на дороге человека запросто можно не заметить.

Я сидела на заднем сидении справа и смотрела в окно, как вдруг поняла, что водитель резко повернул вправо, отчего я невольно потеряла равновесие и упала. С жутким визгом тормозов машина кружилась, после чего водитель смог вернуть себе контроль в управлении и остановился посередине пешеходного перехода.

– Черт возьми! Вам что, жить надоело? – реакция водителя не заставила себя долго ждать, после чего я быстро поднялась с сидения и тут же поняла, в чем дело. Он едва не сбил какого-то мужчину, неспешно переходящего дорогу на красный сигнал светофора. Он был одет в черное пальто с капюшоном, на лице у него был повязан шарф, что в купе со снегом не позволило мне рассмотреть ни единой черты его лица. Лишь на мгновение, кинув взгляд в сторону едва не сбившего его такси, мужчина в пальто неспешно продолжил идти в своём направлении, как будто бы ничего и не было. Я немного удивилась, но не придала этому особого значения.

Произнеся еще с дюжину различных ругательств, водитель развернул машину и продолжил путь, не сказав в мою сторону ни слова. Оказалось, что мы не доехали до отеля всего немного.

– Приехали, мисс. Простите за это происшествие, некоторые люди, особенно в такую погоду, ведут себя как самоубийцы. А потом еще говорят, что мы, таксисты, плохо водим.

Расплатившись, я прошла на территорию отеля и вошла в помещение администрации.

– Здравствуйте, меня зовут Оливия Хаммонд, я бронировала у вас одноместный номер два дня назад. Утром должны были доставить мои вещи, – произнесла я уже совершенно уставшим и невыразительным голосом. Администратор «Морган Грин» напротив, был бодр и вежлив. Когда я представилась, он смотрел какое-то громкое ток-шоу и трапезничал порцией куриных крылышек.

– Добрый вечер, мисс Хаммонд. Все верно, ваш номер «24». Как выйдете – сразу налево, дойдете до конца, подниметесь наверх, первая дверь справа. Ваши вещи привезли утром, они у вас в номере. Приятного проживания! – с этими словами администратор Джерри Дениелс, как было написано на табличке у него на столе, протянул мне ключ. Я отправилась в номер с единственной мыслью принять душ и лечь спать. Однако, как я выяснила некоторое время спустя, вечер только начинался.

Отель представлял собой единое двухэтажное здание, построенное в виде буквы «П», с лестницами в каждом углу. Скрип слышался едва ли не от каждой ступеньки, по которым ступали мои ноги. Поднявшись на второй этаж, я на несколько минут остановилась на террасе у перил, осмотрела местность, сделала еще пару глотков морозного воздуха, а затем повернулась и направилась в сторону двери с номером «24». Наконец, снег перестал, и в округе воцарилась тишина, нарушаемая лишь редкими звуками проезжающих машин и воющих где-то неподалеку собак. Мне вдруг стало не по себе от такой идиллии, и я поспешила нарушить её, покашляв несколько раз. Эхо от моего кашля раздалось по всему внутреннему дворику отеля. Меня наверно было слышно даже жильцам ближайших домов, которые были выстроены в линеечку вдоль всей улицы.

Дверной замок с первого раза не поддался моим стараниям, но затем открылся, издав характерный звук. Номер был совсем маленьким и тесным. «Эконом класс, односпальный, с ванной и туалетом» – именно так мне его представил администратор «Морган Грин» по телефону. Его словам соответствовало все, кроме сказки о чудесном виде из окна, которое выходило на заднюю сторону отеля. Вид из окна представлял собой выставку машин, которые были буквально завалены разным количеством снега. Марку и цвет большинства из них, наверно, можно было разглядеть, лишь подойдя к ним вплотную и хорошенько посветив фонариком.

Внутри все было обставлено скромно. Кровать, кресло, журнальный столик, старый с виду телевизор, покрытый тонким слоем пыли, стоящий прямо перед окном, которое было увешано полупрозрачными занавесками. На полу был постелен темно-коричневый однотонный прямоугольный ковер, который занимал добрую часть всего пространства под ногами, придавая комнате хотя бы частичку уюта. Стены и потолок были блекло белого цвета и подавали явные признаки нужды в перекраске. Справа от кровати лежал мой багаж, состоящий из старого походного рюкзака и спортивной сумки. Пожалуй, мои вещи по внешнему виду идеально вписались в атмосферу этого помещения.