Александр Капьяр - Умница

В оформлении обложки использована фотография с https://www.freestockimages.ru/по лицензии CC0

Нина сидела за компьютером, роясь в биржевых сводках. Акции «Газпрома» второй месяц сильно росли и, подобно паровозу, тянули за собой рынок. Еще немного, и пришлось бы вносить поправки во все ближние и среднесрочные прогнозы, от которых зависели многие проекты «Градбанка». Однако Нина была уверена, что рост «Газпрома» скоро прекратится, и с поправками спешить не следует. Откуда у нее была эта уверенность, она сказать не могла, но в прошлом интуиция ее не подводила. Однако так нельзя было написать в заключении – требовалось обоснование; этим Нина и занималась уже вторую неделю. Монитор ее компьютера рябил столбцами цифр и пилообразными графиками; постепенно они оживали, начинали говорить ей каждый что-то свое, соглашаясь или споря друг с другом. В конце концов, к своему удовлетворению, Нина действительно нащупала ряд факторов, на первый взгляд незначительных, но в определенной комбинации способных в скором времени остановить «Газпром». Пора была писать заключение.

Было около одиннадцати. Обычно к этому времени начальница аналитического отдела Ариадна Петровна – очень толстая и очень умная женщина – возвращалась с совещания у директора. Проходя мимо Нины, она всякий раз задевала ее стол своим неуправляемым телом, говорила: «Извини, Шувалова», – и двигалась дальше, к себе в кабинет. Однако на этот раз, поравнявшись с Ниной, она остановилась.

– Шувалова, забирай свое добро и наверх.

– Куда?

– На двенадцатый этаж. К директору.

У Нины упало сердце. Вот и все, закончилась ее пятимесячная афера. Ее разоблачили.

– Мне что – стол освобождать?.. – с трудом выговорила она.

– Освобождай, – сказала Ариадна Петровна и поплыла по проходу дальше.

Нина стала собирать вещи. В комнате аналитического отдела стояла тишина, остальные девять сотрудников – пять женщин и четверо мужчин – сидели, сосредоточенно уткнувшись в бумаги и мониторы.

Запихнув свое скудное имущество в коробку из-под бумаги для ксерокса, Нина двинулась было к выходу, но, поколебавшись, развернулась и направилась к кабинету начальницы.

Ариадна Петровна стояла в маленькой встроенной кухоньке – наполняла электрический чайник, собираясь пить кофе. Нина решительно шагнула в кабинет и закрыла за собой дверь.

– Извините, Ариадна Петровна, все-таки, скажите: меня увольняют?

Женщина с трудом повернула голову на толстой шее.

– Эх ты, а я тебя за умную держала. Чтобы тебя уволить, директор не нужен, это я и сама бы сделала. Выше нос, Шувалова, на повышение идешь! С тебя торт и коньяк.

– Но, Ариадна Петровна…

– Французский. Иди, давай, начальство ждет.

Нина пошла вон из отдела, не чуя под собой ног. Все девять коллег улыбались ей, подняв головы от работы. Стены в кабинете Ариадны Петровны были отделаны звуконепроницаемыми материалами, но почему-то важные новости всегда становились всем известны в ту же секунду.

С пятого этажа, где располагался аналитический отдел, на двенадцатый – этаж дирекции – она поднималась, как ей показалось, бесконечно долго. В большом зеркале на стене лифта отражалось чье-то чужое лицо. Она не была красавицей, но ей не раз внушали подруги, что в ней «что-то есть»; стараясь быть максимально объективной, она сама соглашалась с такой оценкой. Покойная мама говорила: «Нинуся, ты у меня не звезда экрана, но ты умная и честная. Найдется человек, который тебя оценит». Если бы мама видела ее сейчас! Никакого ума в ее лице не наблюдалось – оно было растерянным и глупым. А честность… Какая уж тут честность, если она уже почти полгода жила обманом и теперь ехала на встречу к человеку, не подозревавшему, что она его ненавидит и твердо намерена нанести ему как можно больший вред.

За время работы в «Градбанке» она видела его всего раза три, однажды – в этом самом лифте. На первом этаже, когда двери уже закрывались, вошел директор еще с кем-то. Нина оказалась зажатой в углу за его широкой спиной. Ей ударили в нос его запахи: глаженой сорочки, здорового мужского тела, табака. И – гуталина. Господи, где он его только взял! Она думала, что такого вонючего гуталина уже не производят. Нина всегда остро реагировала на запахи и теперь едва не теряла сознание.

Вдруг вместо его затылка она увидела лицо. Повернувшись, директор обращался к ней:

– А вы что же не выходите? Уже пятый этаж. Вы ведь у нас в аналитике, верно?.. Ну правильно, я никогда не ошибаюсь, у меня отличная память.

Он самодовольно улыбался. Она пробормотала: «Спасибо», и протиснулась мимо него к двери, вынужденно проелозив грудью по его каменному локтю в дорогой костюмной ткани. У нее горели уши. Хам! Самец! Память у него, видите ли, отличная. Ну, покажу я тебе!..

Но показать долгое время ничего не удавалось. А вот теперь лифт вез ее на двенадцатый этаж, прямо в логово врага.

Здесь, наверху, она никогда прежде не бывала. Те, кто сюда допускался, составляли в банке особую касту избранных. Они обладали особенной, только им доступной информацией, у них были свои разговоры, непонятные для других шутки.

В вестибюле, за столом с лампой, сидел мощного телосложения молодой человек в костюме и галстуке; эта была охрана – своя для директорского этажа. Нина полезла за пропуском, но охранник остановил ее рукой:

– Вам туда. – Он указал на дубовую дверь.

Дверь в этот момент открылась, из нее вышел человек, которого она знала. Это был Синицын, начальник службы безопасности банка. Он проводил с ней беседу, когда она поступала на работу в «Градбанк». Ничего особенного не сказал, вопросы задавал пустяковые, формальные, но было в нем что-то такое, от чего ей становилось не по себе.

Теперь он широко улыбался ей как знакомой.

– Нина Евгеньевна? Рад видеть. К Павлу Михайловичу? Сюда, пожалуйста. А потом загляните ко мне, хорошо? Знаете, где мой кабинет?

Он любезно придержал для нее дверь.

Она оказалась в приемной – большой, красивой, с толстым ковром на полу и хорошими картинами на стенах. В приемной стояли два стола. За одним, в углу, у компьютера сидела женщина в строгом костюме; она с невероятной скоростью нажимала на клавиши. За другим была красавица.

Неизвестно, зачем природа создает таких красавиц. Вообще-то, и без красоты люди живут – работают, женятся, растят детей. Мужчины находят достаточную прелесть в своих несовершенных подругах, любят их. Но примерно одной женщине на тысячу природа дает всё: бездонные глаза, роскошные волосы, идеальную кожу, чувственный рот, высокую грудь… Зачем? Может быть, специально для того, чтобы лишать мужчин покоя, а в душах женщин рождать гремучую смесь восхищения и ненависти. И – еще затем, чтобы сидеть в приемных у банкиров, ибо где же им еще быть?