Елена Лебедева - В какой стране жить хорошо, или Сафари на «Большую пятерку»

– Вы же в Париже, мадемуазель! Это нормально! Но если хозяину «Ауди» очень хочется, он может пойти в комиссариат, написать заявление, указать номер машины, которая поцарапала его авто… Но это всё равно ничего не даст, он только время потеряет.

«Да, чудеса…» – подумала она, продолжая наблюдать за машиной-хулиганкой. Тут из нее вышла старушка божий одуванчик и стала переходить дорогу. Лена уже не сомневалась, что это и была мадам Мейер.

В отличие от молодых француженок, одетых с какой-то нарочитой неряшливостью, это была настоящая мадам. И дело совсем не в одежде, хотя на ней был очень элегантный брючный костюм. Ей было за семьдесят, но в ней присутствовали все необходимые атрибуты женщины ее возраста, знающей себе цену: тщательно уложенные пепельные кудряшки, шарфик, сумочка, начищенные туфли-лодочки. Одежда была неброской, но в совокупности с королевской осанкой и шлейфом духов составляла образ настоящей леди.

Первым, что Елена услышала от нее, было «бонжур». Ничего из дальнейшей речи мадам она не поняла, хотя пыталась ей сначала по-английски, а потом и жестами объяснить, что не знает французского. Но мадам проигнорировала все эти робкие попытки, пока не сказала гостье всё, что планировала. Они подошли к машине, бабулька, открыв багажник, показала маленький ящик с клубникой из супермаркета и вопросительно посмотрела на нее. Теряясь в догадках, что именно та хочет от нее услышать, Лена улыбнулась и закивала головой. Видимо такого ответа от нее мадам и ожидала. Удовлетворенная, она закрыла багажник и села за руль.

Дорога до дома Филиппе была недолгой, но показалась вечностью. Складывалось впечатление, что правила дорожного движения были для мадам Мейер чем-то вроде интересной книги, которую она была бы не прочь почитать, если бы не было более важных дел.

Несколько раз ей сигналили, но это совершенно не влияло на ее принципы. Она решила доехать до дома Филиппе со скоростью света и не собиралась учитывать разнообразные преграды в виде светофоров и знаков дорожного движения. За рулем старушка была очень спокойна, что говорило о том, что это ее постоянная манера вождения. Описанным выше способом она припарковалась у одного из пятиэтажных одноподъездных домов и стала звонить по телефону, видимо, Филиппе. Тот не брал трубку. После нескольких безуспешных попыток дозвониться мадам жестом показала ей следовать за ней.

Они долго звонили в домофон у подъезда, но дверь им никто не открывал. Со словами «Филиппе, Филиппе» старушка открыла дверь своими ключами, и они вошли в подъезд. Дом был точно такой же, в каком жила Лена. Они поднялись на третий этаж, дверь оказалась не заперта. Войдя в крохотную прихожую, она услышала громкую «мультяшную» музыку и звуки вроде «блям-блям-блям». Комната оказалась еще меньше, чем ее: это была какая-то комната-кровать. Причем подход к кровати был только с одной стороны, а с другой она была придвинута к стене. На кровати перед телевизором сидел Филиппе и играл в тетрис. «Интеллектуальное занятие, однако», – подумала она. Из-за громкого звука он не слышал звонка в дверь. На коленях у него стояла тарелка с картошкой, и он ложкой с большим аппетитом поглощал незатейливый обед.

И хотя они уже несколько минут стояли в комнате, Филиппе продолжал играть, никак не реагируя ни на что вокруг. Видимо, отвлекать человека от важного дела было не в правилах настоящих французов, потому что бабулька терпеливо ждала окончания игры. Наконец Филиппе оглянулся.

– Бонжур, – весело приветствовал их он. – Хорошо, что вы зашли ко мне. Посмотри, как я живу!

С гордостью он обвел рукой свою комнату площадью около пятнадцати квадратных метров, обставленную икеевской мебелью, да и той было негусто: кровать и журнальный стол, на котором стоял телевизор. На стене висела книжная полка. Особенно Елене запомнился мотоциклетный шлем, который стоял на здоровой музыкальной колонке рядом с телевизором. Шлем выполнял две функции: во-первых, являлся единственным элементом декора в этой комнате, а во-вторых, поддерживал полку, крепления которой частично вырвались из стены.

Еще раз осмотрев комнату, стараясь придать лицу выражение восторга, она подумала, что всю жизнь считала самой нелепой квартирой маленькую русскую хрущевку; эта квартира была гораздо меньше. «Миттеранка какая-то», – назвала она про себя, но хозяин был страшно горд, что в ней живет. Видимо, Лене удалось добиться выражения тихой зависти на лице – уже покидая апартаменты, Филиппе хвастливо изрек: «Вот так мы и живем в Париже».

Как только они сели в машину, она спросила у Филиппе, почему мадам показывала ей клубнику в багажнике. Задав несколько коротких вопросов и получив столько же длинных ответов от мамы, Филиппе перевел, что ящичек побольше куплен на праздник, а поменьше – это подарок лично ей.

– Эту клубнику вырастила твоя мама? – спросила Елена.

Оказалось, что ягода была куплена в обычном супермаркете. Она удивилась. Обычно магазинная клубника абсолютно невкусная. Да и в обоих ящичках ее было не больше полкило.

– Это очень дорогая французская клубника, ты никогда такой не ела, – перебил ее мысли Филиппе и спросил: – А ты вообще когда-нибудь ела клубнику?

– Приходилось, – сказала она, вспомнив длинные грядки ягоды на даче родителей. Клубника была нескольких сортов, и сказать, что она таяла во рту, – это не сказать ничего! Никому не приходило в голову посыпать ее сахаром, потому что она была такая сладкая, что хотелось только запить ее холодной водой.

А вкус этой клубники из супермаркета Елена знала даже слишком хорошо. Иногда, увидев ее в магазине, дочка просила купить, ведь выглядела ранняя ягода всегда очень привлекательно. И каждый раз, зная результат, Лена всё же покупала клубнику в надежде, что, может быть, хоть эта будет вкусная. Но нет – в очередной раз дорогая покупная ягода имела такой вкус, как будто была произведена на фабрике резинотехнических изделий.

Вообще, она уже начала жалеть, что согласилась принять предложение Филиппе. Она наивно полагала, что только Филиппе супержадный тип, а тут, видимо, вся семейка такая.

Елена решила сменить тему и, пока они стояли у светофора, стала рассматривать в окно цветочный магазин.

– Это цветочный магазин, – пояснил Филиппе. – Есть готовые букеты, которые выставлены на улице, а можно сделать индивидуальный, обратившись к девушке-флористу.

«Да неужели?» – ей так и хотелось сказать что-нибудь едкое. Вместо этого она предложила ему выйти и купить цветы для мамы.

– Что ты, цветы такие дорогие, к тому же мама цветы не любит, – сразу же нашелся он. Чем дальше – тем интереснее. Филиппе никто не смог бы превзойти в сочинении историй для оправдания собственной скупости.