Валентина Рыжкова - Любишь ли ты меня?

Пряников не возражал, и мы пошли. Робко предложил понести сумку, я сказала, что сама справлюсь, больше не приставал.

Севка шел рядом, чуть поотстав. Я упорно молчала, он тоже. Было ужасно холодно. До моего дома идти напрямик через дворы, а там повсюду сплошные горки да еще стройка эта, все перекопано, ни пройти, ни проехать. И я как всегда умудрилась поскользнуться, только подумала, что опять грохнусь где-нибудь, Севка схватил меня за руку, хотя, может быть, я просто чуть на него не упала. Сам виноват, не мог отойти куда-нибудь подальше, а то плетется сзади, на пятки наступает.

В лифте ехали, казалось, целую вечность. Молчать дальше было бессмысленно. Открыв дверь, я сразу почувствовала себя главной, хозяйкой положения. Севка наоборот скромно замер на коврике в прихожей, ожидая приглашения.

– Раздевайся, чего стоишь? И посиди пока в гостиной, я сейчас.

Специально сделала вид, будто мне не до него, засуетилась, изображая занятость, будто у меня куча дел, и быстро юркнула в свою комнату, прикрыв дверь. Переодеваться после школы я нарочно не спешила, возилась, наверно, полчаса. Почему-то долго стояла у шкафа и думала, что лучше надеть. Ненормальная.

Мама всегда ругается, когда я прячусь от гостей в своей комнате, говорит, это невежливо, и я никого не уважаю. Не хочу я уважать Пряникова. Кто знает, что у него на уме. Странный он какой-то.

Я осторожно заглянула в гостиную. Севка сидел на полу перед телевизором и рассматривал видеокассеты, так внимательно, неторопливо, даже с интересом, как будто выбирал, какой фильм лучше посмотреть. Мне вдруг пришло в голову, за это время он мог изучить нашу гостиную вдоль и поперек. Казалось, Севка напрочь забыл обо всем на свете, в том числе о моем существовании. Я стояла тихо наверно минут пять, не знаю почему. А потом сделала вид, будто только что вошла, нарочно хлопнув дверью. Севка резко вскочил и уставился на меня не то испуганно, не то удивленно, а может, радостно, не поймешь.

Я села в кресло, достала учебник, тетрадь, ручку. Севка примостился на краешке дивана с портфелем.

– Давай сначала прочитаем все про эту земскую реформу, составим план и распределим, кто что будет рассказывать, – предложила я, ища нужный параграф в учебнике.

Опустилась напряженная тишина. С улицы доносился шум машин, где-то далеко лаяла собака, на кухне монотонно гудел холодильник, у соседей играли на пианино, и все равно было так тихо, что эта тишина звенела в ушах.

Не могу сосредоточиться, буквы плывут перед глазами, в голову лезут бессвязные мысли, всякая дребедень…

Вся комната залита теплыми солнечными лучами. Стены стали оранжевыми от заката. Солнце слепит глаза. По моей руке скачет солнечный зайчик. Я откинула волосы со лба и заметила Севкин пристальный взгляд. Он тут же снова уткнулся в учебник. Я встала и ушла на кухню. Решила поставить чайник. Пока он закипал, долго смотрела в окно.

Почему девчонки решили, что он в меня влюблен? Ведь неспроста же. На пустом месте слухи не рождаются. Причем именно сегодня, когда этот доклад… Такое впечатление, словно все это какая-нибудь дурацкая шутка. Ну конечно, они специально подговорили историка задать доклад мне и Пряникову. Кажется, у меня начинается паранойя. И все-таки, почему он? Могли ведь приплести сюда кого угодно, но в результате оказался Пряников, которого, что называется, впритык не видят. Он для них пустое место. И вдруг… Похоже на полный бред.

Кошмарный день. Идиотские сплетни, хихиканье за спиной, таращатся все на тебя, как на чудо, и этот Пряников откуда-то взялся, и доклад по истории. ''Любит ли Онегин Татьяну?..'' Зачем я достала тетрадь по литературе, когда мне нужна земская реформа? И опять этот дурацкий вопрос. Уверена, на следующем уроке лит-ры классная спросит именно меня.

Чайник давно вскипел, а я все стояла, уставясь в окно, и думала, что вообще за человек этот Пряников и зачем он свалился на мою голову. А ведь он меня ждет, наверно, всю земскую реформу наизусть вызубрил.

– Ну, ладно, давай, я начну, а ты продолжишь и что-нибудь еще добавишь, – сказала я, входя в гостиную, – главное, выучи…

Севка спал, уткнувшись носом в подушку, одну руку положив под щеку, а другой обняв раскрытый учебник по истории, который постепенно сползал на край дивана, собираясь упасть на пол.

Не возникало никаких сомнений, Севка крепко и безмятежно спит, как сурок, будто он ужасно устал и не спал целую вечность. Сперва я так удивилась и просто стояла посреди комнаты, не зная, что дальше делать. Учебник упал на ковер с глухим стуком. Севка что-то пробормотал во сне, перевернулся на спину, сунув одну руку под подушку и откинув голову на бок. Растрепанные волосы топорщились хохолком на лбу, в них запутались солнечные лучи, отчего они казались золотистыми, хотя на самом деле светло-русые.

Я подняла учебник и осторожно положила его на стол, а потом присела на краешек кресла рядом с диваном. Меня тоже всегда клонит в сон от истории, и от большинства остальных школьных предметов. Терпеть не могу будить спящих людей, не понимаю, как некоторые делают это прямо-таки с каким-то невероятным наслаждением, мои родители, например. Мне наоборот всегда хочется укрыть его одеялом, чтобы он спокойно спал, пока сам не проснется. Иногда мне нравится смотреть на кого-нибудь спящего. Люди кажутся совсем другими, когда спят, они спокойны и более открыты, можно заглянуть к ним в душу, заметить в них что-то такое, чего не замечал раньше. Должно быть, я единственная разглядела внимательно Севкино лицо, после его матери. Он даже показался мне симпатичным. Почему его не замечают? Мне вдруг захотелось пригладить растрепанные волосы и этот хохолок на лбу.

Где-то у соседей забренчало пианино.

Однажды Севка заснул на уроке, теперь я вспомнила, была физика, мы с Нелей тогда сидели на последней парте, а он у окна. Физичка как раз объясняла новую тему, Неля толкает меня и тихонько указывает на Пряникова. А он спит, опустив голову на руки. Физичка долго косила в его сторону, наконец, не выдержала и как хлопнет линейкой по столу. От неожиданности Севка подскочил и чуть со стула не свалился.

Я достала альбом со школьными фотографиями. Мама хранит его в гостиной специально, чтобы показывать гостям и хвастаться, в какой жутко престижной гимназии я учусь. Терпеть не могу все эти фотографии, но сейчас мне вдруг захотелось на них взглянуть.

Начальная школа. Где только мама умудрилась раскопать такие старые?.. Я никого не узнавала, здесь все какие-то чужие, незнакомые. С тех пор наш класс много раз менялся, кто-то уходил, появлялись новенькие. От первого состава осталось всего несколько человек.

Пятый класс. Я нашла себя. Меня посадили в первом ряду с учительницей, как какую-нибудь отличницу. Завитые локоны, белая блузка, белые гольфы, вся такая сияющая, похожа на куклу в витрине магазина. Мама всегда пыталась вырядить меня лучше других девочек в классе, чтобы мной восхищались и завидовали. Я до сих пор помню, как ночами не спала из-за бигуди, на которые мама с упорством накручивала мои волосы, хотя они от природы кудрявые.