Александр Койфман - Жизнь житомирского еврея

Он вышел из кабинета, притворив за собой дверь. Я воспользовался моментом и встал посмотреть фотографии за стеклом книжного шкафа. На одной из полок последовательно стояли фотографии Гали: в детском садике, с пионерским галстуком, в школьной форме с белым передником. Сомнений нет, это та же Галя. Я снова сел в кресло.

Вошел Петр Афанасьевич с двумя коньячными фужерами и сказал, что закуску сейчас соорудит теща. Понятно, значит, правильно я цветы отдал. Судя по выражению ее лица, ее голос в доме не последний.

Петр Афанасьевич еще раз оглядел бутылку, аккуратно снял обертку, вытащил пробку и плеснул немного арманьяка в фужеры. Я взял свой фужер, погрел его в руке и поднес к носу, не поднимая головы. Петр Афанасьевич украдкой наблюдал за моими движениями, пытаясь понять, что кроется за этим видимым спокойствием. Одновременно он автоматически проделал почти те же действия, досадливо отметив про себя, что повторяет мои движения. Мы оба отпили по глотку ароматного напитка и приготовились к неизбежному тяжелому разговору.

Похоже, теперь была моя очередь начинать разговор. – Петр Афанасьевич, вы ведь не просто так предложили эту встречу, чтобы снова посмотреть на меня. У вас, наверное, есть какие-то предложения? Поверьте, я искренно хочу найти какое-то разумное решение. Я готов во всем пойти навстречу. Скажите только, Галя действительно собирается рожать?

– А ты сам спроси ее.

– Ну что вы. После такого вопроса она меня прогонит и не захочет видеть. Она знает о наших с вами разговорах?

– Нет, абсолютно ничего не знает. Я бы хотел, чтобы ты сам рассказал ей все.

– Но я видел ее только один раз. Мне трудно начать такой разговор, да и где я найду место для разговора?

Только если вы мне поможете.

Наверное, мой тон начинал нравиться Петру Афанасьевичу. Может быть, паршивец и не такой подлец, как ему казалось?

– Я думаю, что она скоро придет. Но мы должны сначала договориться с тобой, о чем у вас пойдет разговор.

– Петр Афанасьевич, давайте говорить напрямик, вы хотите, чтобы у ребенка в свидетельстве о рождении была запись об отце?

– В общем, и это, в первую очередь. Но я бы хотел, чтобы было не только свидетельство о рождении, но и свидетельство о браке.

– Петр Афанасьевич, вы же понимаете, что от бедного студента никакой реальной помощи Галине не будет. Да и согласится ли она на такой вариант. По-моему, она девушка с характером.

– Это да, этого у нее хватает. Честно говоря, я не понимаю, что у вас могло быть общего. Но это прошлое, не будем в нем копаться. Мое предложение простое: вы распишетесь, а после рождения ребенка расторгнете брак, и оба свободны. В основном все. Никакой помощи Галине от тебя не нужно, мы справимся. Жена возьмет годовой отпуск и поможет Гале, чтобы она могла завершить учебу. Да и теща, Вера Игнатьевна, поможет, хоть и старая. Тебе я постараюсь помочь в распределении или в чем другом, что тебе нужно.

– Да вроде, ничего не нужно, но спасибо. Давайте посмотрим, что скажет Галя.

– Хорошо, она должна скоро подойти, подождем.

Вошла Варвара Игнатьевна, принесла поднос с двумя тарелочками, на которых были нарезанные яблоки и лимон, внимательно посмотрела на наши лица и тихо закрыла за собой дверь. Петр Афанасьевич долил в фужеры немного арманьяка. Я демонстративно взял вместо лимона дольку яблока.

Надо сказать, что мои некоторые знания в области дегустирования хороших напитков были результатом общения с одной из моих клиенток. Анна Андреевна – хорошо сохранившаяся жена довольно солидного дипломата – увлекалась французскими авторами конца XIX века. Предпочитала читать в подлиннике. И я периодически доставлял ей радость общения с любимыми авторами. Вообще-то, найти в хорошем состоянии такие книги не просто, особенно первоиздания, но с другой стороны, кроме библиофилов, даже в Ленинграде они никому не нужны. Уже при второй встрече ее интерес к книгам дополнился интересом к моей персоне. Муж после их возвращения из Парижа получил должность в МИДе, связанную с инспекционными поездками в посольства, оставлял ее часто и надолго одну в не очень любимом городе. Знакомых не слишком много, скучно, а тут молодой парнишка, совсем неотесанный, которого нужно и можно наставлять, учить многому. И она учила. В том числе правилам хорошего тона, этикету. Естественно, я весьма настойчиво искал для нее книги, чтобы опять и опять посещать ее уютную квартиру, вдыхать запах ее духов и постигать все виды преподаваемых ею наук. Возможно, главное, что я воспринял из ее уроков, это желание и умение прислушиваться к ощущениям женщины, понимание, что для нее важен не только секс, но и все то, что ему предшествует и после него следует.

Я, конечно, уже не брал с нее деньги за книги. Но она регулярно дарила мне импортную одежду, обувь, прекрасные напитки, привозимые мужем. К сожалению, наше знакомство продолжалось чуть более полугода. А потом мужа направили с повышением в Данию. Анна Андреевна тяжело переживала предстоящий переезд в Копенгаген, о котором у нее были только неприятные воспоминания по прежней работе мужа.

Впрочем, вернемся к нашему разговору. Посидели молча, смакуя прекрасный напиток. Петр Афанасьевич не выдержал долгой паузы и уже хотел что-то добавить, но зазвенел входной звонок, и он промолчал.

Лидию Федоровну с Галей встретила в прихожей Варвара Игнатьевна и будничным голосом попросила Галю зайти к отцу. Галя спокойно вошла в кабинет, но тут же, увидев меня в кресле с фужером в руке, бросилась через гостиную в свою комнату и захлопнула за собой дверь. Лидия Федоровна удивленно спросила мать:

– Что происходит?

Но Варвара Игнатьевна спокойно ответила:

– Не волнуйся, Лидочка, все нормально.

Она подошла к двери Галиной комнаты и начала что-то тихо говорить через дверь. В общем, через десяток минут она вывела внучку из ее убежища и проводила в ванную умыть лицо. Потом зашла в кабинет к мужчинам и обратилась ко мне:

– Ну, что сидишь, иди к ней, разговаривай.

– О чем?

– О том. Ты пришел просить ее руки или просто поболтать?

– Но она же не хочет со мной разговаривать.

– Вроде большой уже, а простой вещи не понимаешь. Когда это девчонка отказывалась разговаривать, если ее просят выйти замуж?

Я понял, что минимальный вариант не пройдет, и вытащил из дипломата коробочку с кольцом. Глаза Варвары Игнатьевны сразу подобрели.

– А ты не такой уж глупый. Это лучшее лекарство против девичьих слез.

Мы никогда не узнаем, что говорила бабушка внучке, обращалась ли к ее сердцу или мотивировала дальнейшее интересами ребенка, но Галя все же выслушала все мои слова, опустив голову и не глядя на колечко, которое, кстати, весьма одобрила Варвара Игнатьевна. И неудивительно, оно было тонкой работы: скань с зернью; и в светлой коронке очень чистый небольшой уральский изумруд. На вопрос Варвары Игнатьевны мне пришлось невразумительно сказать, что это семейное, бабушкино колечко. Галя так и не посмотрела на кольцо но, наконец, осмелилась посмотреть на меня. Позднее она мне рассказала, что запомнила меня с первого курса, видела мельком иногда в коридорах института: модно одетого, уверенного в себе старшекурсника. Только одной подружке она открылась в конце первого курса. А подружка затащила ее на ту злосчастную студенческую вечеринку на даче и познакомила со мной. И вот я стою перед ней и протягиваю обручальное колечко.