Виолетта Лосева - Детка, давай постареем вместе? Возраст бохо

Так что ты там говорил про тарифы?

– Нужно было подъехать туда еще перед отъездом и во всем разобраться, – продолжаешь ты, даже не подозревая о том, что занимает меня сейчас, – Кажется, опять включили какой-то кредит, о котором их никто не просил…

Все как в жизни. Кредит, который тебе нужен, ты получаешь с большим трудом. А тем, который дается просто так, опасно пользоваться. Никогда не знаешь, какие санкции ждут тебя потом. Все как в жизни.

– Я и собирался к ним подъехать, но потом закрутился – то одно, то другое… – говоришь ты.

Самое неприятное в возрасте – это сожаление о том, что невозможно исправить. Причем, в любом возрасте. А ведь вещей, которые невозможно исправить или изменить, с возрастом накапливается все больше и больше. Как избавиться от этой неприятности?

О, давать мудрые советы мы все любим и можем. Самый легкий из них – перестать сожалеть. А как это сделать?

Безусловно, можно написать эссе на тему «что я сказала бы себе, двадцатилетней», и показать его своим детям. Но… Будут ли они следовать твоим советам-сожалениям? У них – другая жизнь. И многие наши советы им не просто не нужны, а вредны. Зачем же давать вредные советы своим детям, у которых совсем другая жизнь?

Остается одно: просто не сожалеть. Работать над собой.

Когда я рассказываю тебе об этом, ты улыбаешься. «Дама, слегка искалеченная тренингами личностного роста». Это обо мне. Работа над собой – это сложная работа. Просто-таки грязный, неквалифицированный труд.

Работа над собой.

Навязчивая идея многих интересных дам, к которым я, в некоторой степени, отношу и себя. Дам, которые с юности холят и лелеют свой внутренний мир с легкой подачи начитанной мамы, которая говорит, заплетая тебе косички «Красить ресницы девочкам – это плохо. Так только взрослые делают. Девочка должна быть аккуратной и воспитанной… И много читать…»

А потом уже у весьма разумном возрасте ты вдруг понимаешь, что никто не будет заниматься сексом с твоим внутренним миром, глубину которого ты взращивала в течение многих лет, а умело накрашенные ресницы иногда намного важнее, чем твоя значительность и богатое воображение. Вместе взятые.

За соседним столиком располагается компания с детьми.

Все прячутся от жары. Кто – куда. Набережная пустеет.

– А у вас в классе симпатичные мальчики есть? – слышу я вопрос молодой женщины, заданный девочке восьми-девяти лет. Девочка – модная, с разноцветными резиночками, в рваных шортиках и ослепительно кислотной футболке. Молодая женщина наслаждается своим вопросом. Вот как нужно воспитывать девочек!

Ты улыбаешься, забыв про свои проблемные тарифы.

– А потом говорят: у нее только мальчишки в голове, – замечаешь ты.

Наверное, ты опять прав. Какое воспитание нужно считать правильным? Я не знаю.

Быть девочкой в душе – это совсем не значит быть девочкой снаружи. Но к этому нужно стремиться. Это тоже начинаешь понимать с возрастом. Хотя… Кому нужно?

– Клубнику будем брать?

Это звучит вопрос с другой стороны. Кафе наполняется посетителями и мне все меньше кажется, что в зал вот-вот зайдет Марчелло.

– Зачем? Мы же на рынке только что купили? В номере съедим.

Это звучит диалог двух самых обыкновенных прекрасных дам моего возраста, которые листают меню за столиком в глубине зала.

– Хоть будет чем шампанское закусить.

Ответ достойный. Красиво жить не запретишь.

Мы с тобой переглядываемся. У нас в гостиничном номере тоже охлаждается бутылка шампанского, которую мы привезли с собой. Наше поколение ходит в кафе, в основном, не поесть, а посидеть. Красиво. Я не вижу в этом ничего страшного. Шампанское тоже можно выпить дома. Или в номере. Было бы с кем.

Дамы оглядываются по сторонам. Взгляд одной из них останавливается на тебе. Я с удивлением для себя обнаруживаю, что мне совсем не хочется вцепиться ей в волосы. Дама оглядывает тебя с ног до головы и достает пудреницу. Это радует. Я не совсем уверена, что она будет прихорашиваться именно для тебя – случайного человека, оказавшегося за соседним столиком, – но это радует. Если связать ее оценивающий взгляд с пудреницей, то можно предположить, что ты смотришься неплохо. Я люблю выстраивать такие цепочки. Мое маркетинговое прошлое (да и настоящее тоже) дает о себе знать на каждом шагу.

Нет сомнений, ты смотришься неплохо.

А обо мне уж и говорить нечего!

– Носик чуть подгорел? – спрашиваешь ты, разглядывая меня.

Я люблю, когда ты говоришь со мной, как с девочкой. Сю-сю-сю. Это приятно.

Не всегда – кстати, но, в основном, – приятно.

Приятно, потому, что ты делаешь это искренне. Приятно, потому что ты даешь мне именно это ощущение. Лето, солнце, сгоревший носик, кружевной сарафан в стиле бохо, шампанское, которое охлаждается в номере для нас с тобой, легкий ветерок, пустая болтовня, смешные соседи за столиками рядом, сю-сю-сю, теплая набережная как в итальянском кино.

Видишь, как легко и быстро я рисую себе картинки? Стоило тебе сказать про «носик».

Дама, которая собиралась заказать клубнику для того, чтобы «закусить» шампанское, проходит мимо нас, покачивая необъятными бедрами, обтянутыми короткой трикотажной юбкой, и, опять задерживая взгляд на тебе.

Наверное, даже самые отсталые старушки уже знают, что таким бедрам противопоказан тонкий трикотаж без подкладки. Меня всегда удивляли дамы, которые, решив для себя, что им уже все равно и все можно, начинают демонстрировать то, что всю жизнь прятали по причине несовершенства. Я еще понимаю перейти с высоких каблуков на низкую танкетку – ноги, конечно, выглядят короче, но удобство перевешивает. Но надевать такую юбку, где видны не только резинки от трусов и все складочки, но и целлюлит? Зачем? Как будто нарочно…

– Я толще ее? – спрашиваю я тебя тихонько.

– Ты что? – правильно возмущаешься ты, – Сравнила! Да ты просто стройняшка!

– По сравнению с ней? – продолжаю я тебя провоцировать.

– Нет. Сама по себе, – твердо заканчиваешь ты.

Вот в этом месте тебе бы рассказать мне, какая я распрекрасная, стройная молодая и красивая, как тебе со мной повезло и прочее тра-ла-ла романтических обедов и ужинов. Обстановка располагает.

Но ты молчишь.

У каждого проекта своя инфраструктура. Каждый играет на своем поле. Мое поле – это мечты о том, чтобы все было как в итальянском кино. Страсть. Красота. Легкий ветерок. Жгучие слова… И даже пороки – изысканные и изящные. По сценарию.

Твое поле – это жизнь, которая у нас «перед носом», как любишь говорить ты.

– А что бы ты сказал себе двадцатилетнему? – спрашиваю я, понимая, что ты не увидишь связи. Ты вскидываешь на меня удивленные глаза. – Ты хотел бы что-то исправить? Изменить? Улучшить?