Николай Луговской - Судьба казака. Документально-художественная повесть

«Англичанка» лукаво улыбнулась:

– Это, что – признание в особых чувствах?

– Считайте, как хотите, – ответил Михаил, – теперь уже это не имеет никакого значения.

«Белый танец» закончился и он, взяв Елену Александровну за локоть, подвёл её к стоявшим у колонны двум мужчинам.

– Знакомьтесь, – сказала она, – мой муж Роджерс и мой кузен Николай.

Михаил несколько оторопел, когда услышал, что их учитель физкультуры Николай Николаевич кузен «англичанки». Выходит, что когда-то приревновав его к Елене Александровне, он напрасно врезал ему на тренировке по боксу? Михаил галантно поклонился мужчинам и, попросив прощения у учителя физкультуры за тот памятный удар, связанный с его повышенным эмоциональным состоянием, вернулся в шеренгу выпускников…

На какие-то секунды к Луганскому вернулось сознание. Он попытался открыть глаза. Но ранение было настолько серьёзным, что эта попытка не удалась, и перед ним вновь замелькали картины его жизни…

Первая мировая война. Кавказский фронт. Только что закончилось очередное сражение, успешное для Российской армии. Турки выбиты со своих позиций и отступают. Казаки, преследуя их, не дают им возможности закрепиться. Турки не ожидали, что русская кавалерия сможет так быстро преодолеть труднопроходимую местность и зайти им в тыл. Этому во многом способствовали действия разведчиков – пластунов, которые залегли в недоступных для обозрения противника местах и часами наблюдали за их подготовкой к предстоящему сражению. Все разведданные немедленно передавались в штаб полка. Таким образом, русское командование получило возможность оперативно вносить коррективы в разработанный ранее план,

Михаил, впервые участвовавший в бою, окрылённый победой, находился в приподнятом настроении. Ему очень хотелось поделиться с кем-либо об охвативших его чувствах. И тут он увидел полкового священника отца Иллариона и обратился к нему со словами:

– А Вы, батюшка, тоже воюете?

– Воюю, воюю, – ответил священник.

– А где же Ваше оружие?

– Вот мое оружие, – и, вынув из офицерской сумки Библию, показал её Луганскому.

– Вы, я вижу сын мой, сегодня испытываете особые чувства в связи с победой Российской армии?

– Да, батюшка, я безумно рад и готов снова ринуться в бой.

– Ну, тогда не соблаговолите ли сопроводить меня в ближайшее селение?

Заранее предупреждаю, что там нас может ожидать нечто непредвиденное, даже опасное.

– С удовольствием, батюшка, а к опасности нам не привыкать.

Луганский дал знак своему отделению следовать за ним и они, пришпорив коней, поскакали к видневшемуся невдалеке селению. Подъезжая к населенному пункту, отец Илларион воскликнул: – Что-то нас никто не встречает! А ведь здесь проживают в основном наши братья по вере – армяне.

Они проехали почти всё селение и не встретили ни одной живой души.

– Возможно, жители ушли отсюда, испугавшись военных действий – размышляя, произнёс Михаил?

– Пожалуй, они это сделали несколько раньше, – констатировал батюшка.

Кругом царило запустение, многие дома были сожжены, у других выбиты окна, разбросана битая посуда, видны следы крови.

– По всему видно – продолжил отец Илларион, – что срочный исход жителей произошёл под воздействием жестокого насилия. Попробуем выяснить это у моих собратьев-священников.

И батюшка с Михаилом направились к храму, стоящему посреди селения.

– Есть тут кто-нибудь? – громко крикнул Луганский.

Дверь храма открылась и оттуда вышел старик-священник с длинной седой бородой. Отец Илларион поприветствовал его на трёх языках: армянском, греческом и русском. Оказалось, что священник неплохо говорит по-русски и это облегчило их общение. Он стал рассказывать присутствующим о том, как три месяца назад в селение прибыли турецкие офицеры с отрядом курдов и, согнав жителей на площадь, зачитали приказ о срочной эвакуации гражданского населения из зоны боевых действий.

– Распоряжение турецких офицеров курды выполняли с особым рвением – печально произнёс священник. – С теми, кто не хотел покидать родные места, жестоко расправлялись. Здесь жили, в основном, армяне и курды не щадили их. На протяжении нескольких десятилетий они уничтожали армян, вырезали целые селения, захватывали имущество и земли, женщин и детей продавали в рабство. А во время войны они и вовсе распоясались.

Вдруг невдалеке послышались шум и крики, и священник прервал свой рассказ. Казаки оглянулись и увидели толпу женщин, тащивших вопящего и вырывающегося из их рук мужчину, и бросились им навстречу. Разъярённые женщины били свою жертву палками, хватали за волосы, бросали в неё камнями, пытались накинуть петлю на шею. Было видно, что они чинят самосуд. Михаил, как военный человек, такое допустить не мог. Быстро оценив ситуацию, он выстрелил вверх и громко крикнул:

– А, ну всем стоять!

Женщины остановились, но продолжали крепко держать изрядно побитую жертву. Подоспевший к толпе отец Илларион, спокойно и ненавязчиво стал расспрашивать женщин на армянском и турецком языках о причине столь решительных их действий. Женщины, находясь в повышенном нервно-эмоциональном состоянии, перебивая друг друга, загалдели, каждая на свой лад – кто по-армянски, кто по-курдски, кто по-русски. Отец Илларион, услышав русскую речь, попросил всех помолчать, а русскоговорящую женщину рассказать, что здесь произошло.

Из толпы вышла невысокая, темноволосая, с голубыми глазами женщина и поведала присутствующим:

– Этот местный курд скупал в ближайшей округе молодых женщин и детей, резал их на мясо и под видом баранины продавал в своей лавке. Когда началась эвакуация, курд вместе с женой кинулся прятать свое добро и упустил нас из виду. Мы находились в загоне для скота и, почувствовав, что за нами никто не смотрит, взломали загон и выбежали во двор. Хозяйку схватили быстро и тут же растерзали, хозяин же оказался более увертливым и прытким. Мы еле-еле его настигли. Остальное Вы видели сами.

От услышанного у казаков, повидавших на войне всякое, мурашки пошли по телу. С таким варварством они столкнулись впервые. Отец Илларион, по окончании рассказа, спросил у женщины откуда она родом и кто научил её русскому языку?

– Ещё в прошлом веке наша семья казаков – староверов, спасаясь от преследования властей, перебралась на постоянное место жительства в Турцию. Находясь на чужбине, мы стараемся сохранять свой язык и веру, русские традиции и обычаи.

– Мне, священнослужителю русской православной церкви, отрадно слышать подобные признания. Похвальна ваша преданность вере и русскому образу жизни. Да благословит вас Господь! – И, взяв Библию, он трижды перекрестил казачку.